Во время временного обездвиживания, подобное видео, как соль на рану

Красивый танец у шеста</

Отнимите у меня мыш и выключите комп.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

---

Тупая реклама. Сижу и мурлыкаю музыку

---

Сижу и пялюсь на телефон, стандартная анимированная тема вырисовыет из разноцветных шариков елочку. Ну вот хоть убейте ее раньше там не было!!! Телефон как бы намекает, что скоро новый год.

---

У меня есть основания относиться к тебе по другому, но нет основания относиться к тебе лучше, чем с другими.

@темы: не мое

---

---

Долгожданное продолжение.

16.12.2011 в 23:27

Пишет  Лишенный любви:

Лишенный любви. Глава 21.

Chapter XXI. Ruthless.
Жесткие меры.

Chapter XXI. Ruthless.
Жесткие меры.

***
В последнее время сигареты стали заканчиваться слишком быстро. Ритцу давно уже не вел счет скомканным пачкам в мусорной корзине для бумаг. Пепельница, как подушка для иголок, ощетинилась окурками. Их приходилось выкидывать самому, ведь бывшему директору не положен секретарь, которого можно озадачить этим. Впрочем, подобные мелочи не слишком досаждали Ритцу – наоборот! В своем положении он вскоре начал находить массу преимуществ: теперь сенсей был во многом предоставлен самому себе. Он обрел свободу без помех заниматься исследованиями и, как следствие, создавать в кабинете беспорядок в той степени, что удовлетворяла его вкусу, как ученого. Папки с копиями статей по психологии и энтомологии стопками лежали на столе и подоконнике. Многие издания из домашней библиотеки Ритцу переехали на стеллаж у стены. Сам Минами-сенсей, лишившись большей части полномочий и связанного с ними официоза, позволял себе бродить по кабинету в накинутой на плечи мягкой кофте, без галстука и в расстегнутой у ворота рубашке. Именно в таком виде его и можно было застать чаще всего – либо работающим за компьютером, либо сидящим в кресле у окна с очередной стопкой из библиотечных подшивок в руках. Перелистывая брошюрованные листки и пробегая их глазами, он подчеркивал карандашом какие-то отдельные строчки и делал выписки в лежащем рядом блокноте. Опальное положение вдруг стало приносить некое извращенное удовольствие. Если раньше Ритцу втайне раздражала необходимость поддерживать отношения с внешним миром, то теперь прежнее окружение само избегало контактов с Ритцу. Невидимая стена молчаливого отчуждения, обступившая его со всех сторон, ничуть не мешала – скорее делала существование более комфортным. Кроме надзора за делом Агатсумы, проявлявшегося в каждодневных посещениях госпиталя, сенсей был свободен от любых обязательств. И могло бы показаться, что Ритцу и сам дистанцировался от происходящего в школе Семи Лун. В то время как во внешнем мире творился хаос, сенсей укрылся в кабинете, словно крот в норе, и предоставил событиям идти своим чередом. Но это было не так. Сенсей ждал. Ждал момента, когда ситуация достигнет той крайней степени абсурда, когда Семь Лун более не смогут удерживать прежние позиции. Гибель Карателей должна была стать камнем, разбивающим зеркальное спокойствие озерной глади, горным эхом, вызывающим сход лавины... Так и вышло. И сейчас, расхаживая по кабинету с пепельницей в руках, Минами-сенсей терпеливо дожидался начала представления, коему он дал рабочее название: «Что нам делать с Агатсумой Соби»? Посвященное этому вопросу срочное совещание Совета Семи Лун могло начаться с минуты на минуту. Исход собрания должен был либо направить конфликт к его скорейшему разрешению, либо спровоцировать новый виток этой странной войны.

Прямоугольные окошки на экране монитора загорались, являя знакомые лица. Один за другим приходили извещения, что тот или иной участник конференции вышел в сеть. Последней прибыла Нана. Неловко заправив за ухо выбившийся из строгой прически светлый локон, она застыла, взволнованная и молчаливая. Но, пожалуй, только Ритцу заметил снедающее её беспокойство. И то, скольких усилий ей стоит его скрывать.
«Должно быть, чувствует себя вражеским резидентом, которого вот-вот раскроют. Не исключено, что, зная о моих планах, она шла сюда как на расстрел. Крепись, девочка. Доверься мне…»
В последний раз затянувшись, Ритцу вдавил окурок сигареты вглубь до отказа заполненной пепельницы и опустился в кресло, попадая в поле охвата веб-камеры. Закрыл глаза. Слабые всполохи света под веками означали, что система активна и готова принять его.
«Загрузка… Небоевой вход. Запуск…»
Чувство падения и секундная дезориентация... Краткий миг смены одной реальности на другую, по ощущениям – почти настоящую. Ноги вновь чувствуют пол, спина – удобный рельеф спинки кресла, а ладони – гладкую кожу подлокотников. Но достаточно открыть глаза, чтобы понять – таких панорам в реальном мире не бывает. Стоящий на открытой, без всяких перил, платформе огромный овальный стол словно плывет в бескрайней звездной пустоте. Зависшие над темной полированной столешницей прозрачные экраны отбрасывают на лица членов совета Семи Лун голубоватый свет. Пространство выстроено по немыслимым с точки зрения физики законам. Все вокруг теряется в темноте, но расположившиеся вокруг стола фигуры людей сияют, источая слабый белый свет – Ритцу отчетливо видит их лица, каждую деталь одежды. Кресла с сидящими в них участниками встречи расположены достаточно далеко друг от друга, но любой звук, любое произнесенное слово доносится до каждого из присутствующих громко и отчетливо, усиленное акустикой системы.
Всё вокруг кажется и знакомым, и непривычным. А всё потому, что отношение к Ритцу стало иным. Его прибытие было оставлено без внимания. Собравшиеся вели себя так, словно Ритцу здесь нет, и лишь украдкой бросали в его сторону косые взгляды. Не замечать Минами-сенсея им предписывало их собственное решение – опальный директор был лишен права участвовать в обсуждениях как один из Семи. И сегодня Ритцу был приглашен на это закрытое совещание в качестве зрителя и консультанта. Это означало, что высказываться сенсей мог, только если ему непосредственно дадут слово или же если кто-то из совета обратится к нему с вопросом. В остальном – ему надлежало уделять не больше внимания, чем пустующему креслу. Не самое завидное положение. Впрочем, Ритцу не сомневался, что его голос на сегодняшнем собрании прозвучит и не раз. Он был уверен, что ответить на вопрос «Что делать?» не мог никто из собравшихся.
Сенсей отодвинул от себя папку с документами, содержимое которой знал почти наизусть. Еще раз обвел взглядом знакомые лица, кожей ощущая всеобщее неумело скрываемое напряжение. Неуютно было всем, кроме председателя совета Гомон Микадо, которая одна среди общего смущения чувствовала себя вполне свободно.
– Итак, все собрались, а значит – мы можем начинать, – глава совета Сем Лун деловито поправила папку с документами, лежащую на столе. Окно чата ожило, фиксируя речь и переводя ее в текст. Вдоль нижней части виртуального подобия экрана побежали проворные строчки.
– Благодарю всех вас за внимание, с которым вы отнеслись к просьбе о внеочередной конференции, – словно выдерживая какой-то ритуал, Гомон Микадо степенно по-взрослому поклонилась, приветствуя собравшихся, и продолжила, сохраняя всё тот же официальный тон. – Время каждого из присутствующих крайне ценно. И потому позволю себе предложить совету опустить вводную часть заседания. Поскольку отчеты и медицинские заключения есть в предоставленных вашему вниманию документах, все здесь присутствующие в равной степени осведомлены об обстоятельствах дела, что позволяет сразу перейти к обсуждению.
– А можешь попроще, Мика-тян? – ловко переправив чупа-чупс из одного уголка рта в другой, лукаво попросила Чома. – Вот честно, я не поняла и половины из того, что ты только что сказала.
«Мика-тян», она же глава совета Семи Лун Гомон Микадо замерла от неожиданности и гневно сверкнула очами в сторону своей простодушной коллеги. Вид у Чомы был до крайности неформальный – головная повязка едва сдерживало буйство встрепанных светлых волос, запястья загорелых рук оплетали многочисленные браслеты и фенечки. Пирсинг в ушах, умопомрачительной высоты шпильки, короткий топ и супер-мини-юбка… В ответ на насупленный взгляд Микадо, Чома послала ей самую милую из своих невинных улыбок, чем окончательно вогнала главу совета в краску.
– Нельзя попроще! – впечатав ладошки в столешницу, Микадо вскочила с места, и сразу стало видно, насколько она мала ростом.
– Мы собрались тут, чтобы обсудить серьезные вещи! У нас очень тяжелое положение, между прочим! Каратели мертвы, и нам больше нечего противопоставить Агатсуме и младшему Аояги. Надо найти выход – нельзя больше медлить! Мы и так слишком долго выжидали, позволив положению сделаться не просто сложным, а катастрофическим! Решение нужно найти как можно быстрее! Желательно сегодня! – выпалив всё это, пунцовая, словно мак, Микадо приземлилась в кресло, и, не удержавшись, стрельнула глазами в сторону Ритцу, чем изрядно его позабавила.
Такая серьезная девочка… И так старается.
Стало вдруг ясно, для кого разыгрывалось представление, начало которого только что с треском провалилось.
– Всё это и так ясно, Микадо-кун, но зачем же так кричать? – поморщившись, Нагиса чуть сжала пальцами виски. – У меня, между прочим, голова болит. Уже неделю мучаюсь мигренью от всей этой ситуации. Все исследования пришлось отложить… Кошмар какой-то…
Наблюдая за разворачивающейся в зале заседания бессмыслицей, Ритцу вначале откинулся на спинку кресла, а затем вынырнул из мягких объятий системы и достал очередную сигарету из полупустой пачки. Щелкнул зажигалкой, затянулся, глядя на экран сквозь поплывший в воздухе табачный дым.
Это надолго… Вопреки открыто заявленному стремлению как можно скорее найти решение проблемы, участники «дискуссии» еще долго будут ходить вокруг да около. Никто из них не в состоянии предложить выход из образовавшегося тупика.
Тем временем, Микадо кое-как удалось навести в зале конференции порядок и направить обсуждение в нужное русло:
– Наши аналитики склонны считать, что Beloved и Loveless мстят Школе...
– Это еще не доказано, – тихо возразила Нана.
– Да какая разница, месть это или нет! – шумно возмутилась Нагиса. – В любом случае все эти нападения – настоящее издевательство над выпускниками Школы! Эти двое просто стремятся нас унизить…
Сенсей позволил себе скупо усмехнуться.
Унижение… В последнее время он успел переосмыслить значение этого слова.
Унизительно, если тебе раз за разом демонстрируют собственное превосходство. Но куда унизительней, когда тебя и вовсе не берут в расчет…
Гораздо. Более. Унизительно… знать ответы на все вопросы и безмолвно ждать, когда кому-нибудь из этих играющих во взрослые игры детей придет в голову поинтересоваться мнением бывшего директора Минами Ритцу.
Не слишком ли большую цену он платит за совершенные ошибки?
– Одно можно сказать точно, мы имеем дело со спланированной агрессией – в действиях наших противников есть четкая система, – худой и нескладный, как кузнечик, Кунуги ворошит свою папку с документами в поисках какого-то листочка. – Все нападения происходят в строгом соответствии с похищенными из базы Школы списками выпускников. В свете этого происходящее можно возвести в разряд осознанной военной кампании.
– Ты говоришь так, будто с нами сражается целая армия, – вытащив конфету изо рта, поддела юношу Чома. – Их всего двое.
– Это разве повод, чтобы их недооценивать? – обиделся Кунуги, от волнения прижав к голове аккуратные Ушки. – Неужели гибели Карателей недостаточно, чтобы начать воспринимать ситуацию, как нечто выходящее за рамки недоразумения?
– Он прав, – внесла свою лепту Микадо, – нельзя преуменьшать существующую опасность.
Преуменьшать опасность…
Ритцу подумал, что эти слова во многом созвучны его собственным мыслям.
Да, ошибка была именно в этом… Он недооценил младшего Аояги.
Поразительно, как быстро менялось отношение Минами к этому мальчику по мере развития организованной сенсеем рискованной партии. Вначале Ритцу был охотником, травящим уже подстреленную, обреченную дичь. Потом сделался провокатором, заманившим растерянную жертву в ловушку. Но когда он уже поверил в свой триумф, мир встал на дыбы, и игральная доска опрокинулась, перемешав фигуры. В один миг из триумфатора сенсей превратился статиста… Даже не так – в бесправного наблюдателя, обреченного следить за приближением трагического финала. Вероятность, что Соби-кун уцелеет после встречи с Карателями, была ничтожной. И с его гибелью эта партия теряла для Ритцу всякий смысл. Жалел ли он, что ради шанса отвратить непоправимое и вновь вернуться в игру пришлось согласиться на предательство? Нет, не жалел.
– Гибель Карателей только подчеркивает тот факт, что наши противники не намерены считаться ни с предписаниями Совета, ни с Кодексом.
– Тут ты не права, Мика-тян, – жизнерадостно отозвалась Чома. – По ходу дела наша главная проблема как раз в том, что все поединки проведены в соответствии с правилами, я проверяла. И, судя по всему, Агатсума-сан в курсе, что ничего не нарушает.
– Это бред какой-то, – пожаловалась Нагиса. – Где это видано, чтобы Кодекс защищал наших врагов больше, чем нас самих! Мы хоть что-нибудь можем им предъявить?
– К сожалению, нет, – печально качнул головой Кунуги. – Фактически мы имеет права требовать ответа лишь за их предыдущие преступления: взлом базы данных и хищение материалов.
– Так что ты предлагаешь? Устраниться и ждать, пока им не надоест играть в войну?
– Может, нам просто эвакуировать оставшиеся в списке Пары?..
Осторожное предложение Кунуги тут же вызвало синхронный всплеск негодования.
– Нет! Это хуже капитуляции! – припечатала Микадо.
– Нам теперь что, всю жизнь от них бегать?! – воскликнула Нагиса.
– Не вариант, мой друг, вообще не вариант, – с усмешкой резюмировала Чома, наклонившись в сторону Кунуги и хлопнув его по плечу.
Столбик серого пепла на кончике сигареты опасно накренился и бесшумно осел вниз, обжигая руку сенсея – Ритцу чуть вздрогнул и раздраженно смахнул горку пепла в корзину для бумаг. Вновь затянулся, ничуть не беспокоясь о том, что его отсутствие может быть расценено как неуважение к членам совета. Об этом мог бы задуматься кто угодно – но не Ритцу.
«Они еще долго могут упражняться в словоблудии. Итог, так или иначе, один. Это патовая ситуация. Конфликт будет длиться до тех пор, пока одна из сторон не сделает шаг навстречу, предложив перемирие. Само собой на выгодных для другой стороны условиях. На настоящий момент позиции Соби-куна прочнее, поскольку, в отличие от Семи Лун, он не несет потерь».
Ритцу нашел на экране изображение Наны. Та практически не участвовала в обсуждении, а только, как и он сам, следила за развитием разговора. Кажется, девушка немного успокоилась, но готова ли она? Нана – ведущий инженер-программист, отвечающий за работу системы, внешней сети и сетевой безопасности. Она по праву занимает свое место в Совете. Однако, по мнению Рицу, Нана никогда не была ни борцом, ни политиком. Справится или нет? Затолкав окурок в переполненную пепельницу, Минами-сенсей вернулся в зал конференции и незамеченный никем устроился в своем кресле, гипнотизируя взглядом свою единственную возможную союзницу. В какой-то момент Нана покосилась на него, их глаза встретились…
«Тебе ведь известно, чего я жду от тебя, девочка? Приглашения к этой беседе. Впрочем, вмешиваться пока рано. Они еще не выдохлись».
– Никто и не спорит с тем, что согласно Кодексу, Beloved и Loveless должны быть наказаны за кражу закрытой информации. Однако никто не может дать гарантию, что попытка заставить их принять наказание не провалится, как и все предыдущие.
– Отказ принять наказание сам по себе является бесчестьем, – мрачно заметила Микадо.
– Не в их случае, – рассматривая ногти, возразила Чома. – Младший Аояги не приносил присягу Школе. А боец Beloved в первую очередь подчиняется своей Жертве, а уже потом – уставу Семи Лун.
– И, по-твоему, это их оправдывает?!
– Эй, не гони на меня, – нахмурилась девушка. – Я всего лишь пытаюсь сказать, что к ним нельзя подходить с обычными мерками.
– Может и нельзя, – вмешалась Нагиса, – но, пока мы тут решаем, насколько строгими быть, число жертв этих преступников растет!
– Если не учитывать инцидент с Карателями, смертельных исходов в этой войне ещё не было, – быстро поправила Нана.
– Они просто осторожничают, – отмахнулась Нагиса. – Знают, негодники, что стоит им дернуться за рамки Кодекса, мы их живьем сожрем.
– Да ладно. Уж себе-то зачем врать, – съязвила Чома. – Если даже Каратели с ними не справились, что говорить про остальных…
– Ах, ты!.. – задохнулась Нагиса. – Да мои Зеро их в два счета уделают!
– Помнится, все три пары Зеро, которых ты посылала за ними, облажались по полной программе…
– Хватит! – резко вмешалась Микадо. – Прекратите! Мы сюда не за этим пришли!
Едва не вспыхнувший скандал захлебнулся под действием её слов. Пунцовая от злости Нагиса шумно выдохнула; вжалась спиной в кресло и насупилась, прожигая взглядом Чому. Та наградила её скучающе-презрительным взглядом и отвернулась. На Кунуги было прямо жалко смотреть – Ритцу знал, что этот тихий парень ненавидит склоки. И даже Нана, привыкшая за время общения с Нагисой ко всяким эксцентричным выходкам, сидела, не отрывая хмурого взгляда от поверхности стола. Руки Микадо чуть подрагивали от бессилия. Она старалась не смотреть на Ритцу, но всё-таки не выдержала и вновь бросила на него быстрый косой взгляд, в котором сенсей с отстраненным интересом отметил злость и затаенное отчаяние. А ведь ей стыдно, – вдруг понял он. Стыдно за этот детский сад, что восседает сейчас в креслах, принадлежавших когда-то куда более достойным людям. Ритцу был единственным, кто остался в живых из предыдущего состава Совета Семи Лун. Он отлично помнил, как всё было прежде. Наверняка, Гомон Микадо прекрасно осознает, насколько жалко выглядит нынешний Совет в его глазах. Но она зря старается. Прежнего величия «Семи…» уже не вернуть.
И, будто выражая согласие с этими мыслями, как если бы сенсей высказал их вслух, Микадо еще раз окинула хмурым взглядом угомонившихся, наконец, коллег, отвернулась и тихо вздохнула. Затем, внутренне собравшись, упрямо вскинула голову.
– Я знаю, что трудно сохранить спокойствие в нашем положении. У нас есть проблема, большая проблема. И мы тут как раз за тем, чтобы придумать, как её решить. Есть ли у кого-нибудь предложения?
Наступило молчание. Фигуры за столом замерли без движения – никто не стремился привлечь к себе внимание неосторожным жестом, и только Чома продолжала невозмутимо гонять из одного уголка рта в другой свой чупа-чупс. Каменное выражение на лицах остальных выглядело довольно комично. Было совершенно ясно, что прямой вопрос привел всех присутствующих в замешательство.
С тактической точки зрения это был самый удачный момент для того, чтобы вмешаться в беседу. Семь Лун дезориентированы, собственное молчание унижает их, делает еще более нелепыми, так что любой намек на возможность разрешения проблемы будет воспринят благосклонно. Сенсей не сводил глаз с Наны, и, словно ощутив тяжесть его взгляда, девушка зябко поежилась. Однако не произнесла ни слова.
Почему она молчит? Ритцу знал, что приглашение на это заседание он получил с подачи Наны. И воспринял это как обещание поддержки. Иначе его присутствие здесь не имело смысла. Так почему она молчит?!
Гомон Микадо в свою очередь, как будто и не расстроилась. Даже слегка кивнула про себя, словно ожидала именно этого – всеобщей растерянности. Подождав еще пару секунд для усиления эффекта, она вновь заговорила:
– Должна сказать, эта данная ситуация напоминает мне ту, в которой Совет оказался чуть больше года назад. Тогда наши… предшественники… так же собирались на закрытое заседание, чтобы определить участь старшего из братьев Аояги – Сеймея…
– А он-то здесь при чем? – недовольно протянула Чома. – С чего ты вдруг решила про него вспомнить?
– Если ты дашь мне договорить, я объясню! – чуть ли не прошипела в ответ Микадо, испепеляя взглядом бесцеремонно перебившую её любительницу каблуков и фенечек. Чома лишь раздраженно пожала плечами и демонстративно отвернулась, словно показывая, что происходящее ее больше не касается.
Микадо нервно облизнула губы и медленно продолжила, словно на ходу вспоминая давно заготовленную речь. Больше её не перебивали.
– Все тут знают, какой ошибкой было сделать Аояги Сеймея одним из членов Совета. Но мне не в чем упрекнуть наших предшественников. Они даже не догадывались, каков Аояги на самом деле. Он мог обмануть любого... И только потом стало ясно, что он не обладает и малой долей тех качеств, которые требуются для достойного выполнения нашего общего долга – долга по сохранению традиций Школы Семи Лун. Однако даже возмутительное поведение Аояги, непочтение к Совету не могло стать причиной для его устранения. И только прогноз, сделанный досточтимым Кунуги-наки*, доказал, что жестких мер не избежать. Дар Кунуги-наки явил ему, что Аояги представляет угрозу для Школы и Совета. В будущем Аояги Сеймею предстояло разрушить все, что создавалось и оберегалось поколениями наших предшественников. Тогда – так же как и сейчас – Совет собирался, чтобы решить, что делать с этой угрозой. Ведь еще не было случая, чтобы прогнозы досточтимого Кунуги-наки не сбывались.
– Это верно, – то ли вздохнул, то ли всхлипнул Кунуги, – слепые глаза этого старика никогда не лгали.
– А я всегда говорила, что не надо было брать этого скользкого мерзавца Аояги в Совет, – хмуро проворчала Нагиса. – Никогда ему не доверяла. Пусть он хоть десять раз способен смотреть «зеркало будущего», это еще не повод, чтобы…
– Я не об этом! – чуть устало остановила её Микадо. – Может, наши родители и ошиблись, когда решили сделать Аояги преемником Кунуги-наки. Всё-таки это редкий дар… Они надеялись на Сеймея. Но потом, когда стало известно об угрозе, помните, что они сделали? Ничего!
Микадо прервалась и угрюмо уставилась на поверхность стола – было видно, что ей тяжело говорить.
– Совсем ничего они не сделали… Отец говорил: бесполезно убегать от судьбы. Как бы ты ни старался избежать предначертанного, оно всё равно тебя настигнет. И чем это кончилось?! Они погибли! Это он их убил!..
Девушка словно задохнулась и замолкла. Кунуги и Чома тоже хмуро молчали, Нагиса и Нана прятали глаза, будто испытывая неловкость перед чужим горем.
– Они погибли, – прошептала Микадо, – хотя должны были бороться. И сейчас все повторяется. Кунуги, скажи им!..
– Я? – парень словно очнулся и как-то сразу съежился. – Я не уверен, в том, что видел, – растерянно промямлил он. – Может, мне только показалось… Ты же знаешь, мои способности…
– Я верю в твои способности! – отрезала глава Совета. – В конце концов, ты внук Кунуги-наки!
– Но не зря же он хотел, чтобы его приемником стал Сеймей, а не я! – парень почти взмолился: – Микадо, пожалуйста!..
– В общем, так, – Гомон резко положила ладонью на стол, словно припечатав все возражения. – У него было видение. Такое же, как у Кунуги-наки. Что Аояги разрушит Школу и уничтожит Совет. И на этот раз я не собираюсь бездействовать и ждать, когда это случится!
Пространство системы взорвалось гулом голосов. Все заговорили одновременно, так что строчки чата перемешались, не успевая за наполнившим зал потоком слов и восклицаний.
Настроение Ритцу становилось все хуже и хуже. Беседа, которую он вначале воспринимал, как некий бесполезный фарс, приняла неожиданный и очень неприятный оборот. Ритцу быстро осознал, к чему клонит Микадо. Тогда, чуть больше года назад, преступление, за которое Семь Лун судили Аояги Сеймея, еще не было совершено. Призрачная угроза, носившая имя «Аояги» и сулившая неумолимый крах, предреченный одним из самых сильных провидцев за всю историю существования Школы, едва не заставила Совет пойти на беспрецедентный шаг: осудить на смерть одного из своих коллег. Уже тогда Семь Лун отнеслись к этому делу со всей серьезностью и признали существование Аояги Сеймея угрозой вне категорий, не подпадающей под ограничения Кодекса. В том случае, если бы Совет проголосовал за устранение Аояги, его должны были схватить и казнить, даже не предложив ему Поединка. И теперь ситуация повторялась – противостояние между Школой и Аояги Рицкой прокатилось по закрытому миру Семи Лун, словно яростное цунами. Столько жертв… Это уже не тень слепой угрозы, не безмолвный призрак, являющийся во снах – это явь, это действительность, разрушившая хранимый столетиями покой и затронувшая сотни людей…
На этот раз Микадо может убедить остальных пойти до конца…
– Это слишком сильно сказано, Микадо! Loveless – еще ребенок! Просто смешно утверждать, что ребенок способен разрушить Школу! – слабый протест Наны потонул в общем гуле голосов, но Нагиса обратила внимание на её слова.
– Может и так, но он действует не один! Зачитать тебе список жертв его самозваного Бойца? Или достаточно назвать общее количество? Пусть он ещё ребенок, но он одержим жаждой мести, и не ведает, что творит!
– Так чего именно ты хочешь, Микадо? – резко спросила Чома, утратив разом всю свою насмешливость. – Чтобы мы разобрались с Аояги Рицкой, так же, как с его старшим братом?
– У нас нет выбора, – мрачно подтвердила Гомон. – В прошлый раз кто-то добрался до Аояги раньше нас… Но это ничего не меняет. Аояги Рицку надо устранить. И его Бойца – тоже.
– О, Боги… – тихо всхлипнул Кунуги. Судя по убитому виду, он был готов схватиться за голову от понимания того, какую кашу заварил.
Плохо. Ритцу, не отрываясь, наблюдал за участниками этой сцены, хотя они, похоже, совершенно забыли о нем. Кунуги был в полной прострации. Чома сидела с отсутствующим видом, откинувшись на спинку кресла, и словно просчитывала что-то в уме. Ритцу знал, что, несмотря на кажущееся легкомыслие, от этой девицы можно было ожидать чего угодно. Нагиса и Гомон, объединившись, яростно наседали на Нану, которая явно сдавала позиции в этом споре, пока и вовсе не замолкла. Сжала пальцами виски – совершенно подавленная и ошеломленная происходящим.
Минами-сенсей в упор смотрел на неё, но она словно вовсе перестала что-либо замечать. Похоже, ждать от неё каких-то осмысленных действий было бесполезно.
– Я знаю, что это тяжело! – уже не встречая сопротивления, но все еще продолжая спор, надрывалась Микадо. – Думаешь, мне было просто на такое решиться? Но сейчас мы должны думать о другом! О нашей ответственности за Школу! О том, что мы покланялись защищать, когда впервые собрались после гибели Совета! Сейчас предотвратить уничтожение Школы – задача первостепенной важности. Это выше требований Кодекса. Выше наших личных понятий о человечности. Защита Школы – долг совета Семи Лун! И не выполнить этот долг – это подлинное бесчестие!
Общий шум постепенно стихал; в образовавшейся тишине Микадо продолжала говорить – эмоционально, требовательно – и на хмурых лицах большинства присутствующих Ритцу замечал нечто похожее на облегчение.
Все верно… Знать, в чем твоя честь и твой долг… Иметь решимость, чтобы исполнить его, отринув сомнения и человеческие чувства… Разве не этому сам Ритцу обучал своих воспитанников? Разве не этому он учил Соби-куна? И Совет Семи Лун, как никто другой, должен понимать эти непреложные истины. Следовать им. Тем более что это настолько упрощает дело. Снимает всякую личную ответственность... Теперь они без колебаний примут большинством голосов решение о ликвидации Соби-куна и младшего Аояги. И возражения Наны ничего не изменят. Гомон практически победила…
– Чушь, – громко и отчетливо произнес сенсей, вклинившись в этот прочувствованный монолог и обрывая его на полуслове.
Сидящие за столом вздрогнули все как один и с удивлением воззрились на Ритцу. Гомон так и вовсе на мгновение утратила дар речи. Сенсей знал, насколько ревностно она относится к регламенту подобных заседаний. Прежний Совет неукоснительно следовал традициям, и, всеми силами стараясь походить на отца, Микадо во многом перегибала палку. Раньше Ритцу и сам поддерживал её в этом. Он первым осадил бы того, кто заговорил, когда должен был молчать. Но сейчас Ритцу было безразлично, что его действия вряд ли добавят ему симпатий в глазах собравшихся. Больше он не мог позволить себе ждать…
– Простите, Вы что-то сказали, Минами-сенсей? – холодно осведомилась девушка после вызванной секундным замешательством паузы.
«Ты думаешь, я сейчас осознаю свою оплошность и пущусь в извинения? О, нет. Я сказал именно то, что собирался».
– Я сказал, что всё, о чем вы тут болтаете – это полная чушь!
Не обращая внимания на возмущение, отразившееся на лице Гомон, он продолжил:
– Мне послышалось или Вы, Микадо-кун, и правда полагаете, что долг и честь организации состоит в том, чтобы убивать детей?
А вот это заявление вызвало немой взрыв эмоций. Кунуги нелепо дернулся, Нана изумленно распахнула глаза, Нагиса закашлялась...
– Вы переходите всякие границы, уважаемый Минами-сан, – вежливое оскорбление, призванное напомнить бывшему директору о его опальном положении, не ускользнуло от общего внимания.
– Ками-сама, где мой поп-корн? – восторженно хмыкнула Чома и шепотом обратилась к Кунуги: – У тебя нет поп-корна?
Тот лишь ошалело вытаращился на неё и ничего не ответил.
И только Ритцу-сенсея многозначительный намек Микадо оставил совершенно равнодушным, как и последовавшее за этим напоминание о том, что высказываться без приглашения ему запрещено. Но теперь Ритцу было глубоко плевать на эти условности. Сейчас важно было сбить тот романтический настрой, которым его противник ухитрился окружить решение о предстоящей казни Соби-куна и его маленькой Жертвы. Если для этого необходимо быть резким, сенсей будет таким. И спорить о правах он не станет.
– Я должен сказать Вам, что Ваша трактовка текущих событий полностью не верна. И, исходя из таких абсурдных предпосылок, как чьи-то смутные фантазии, Вы пытаетесь убедить Совет принять решение, которое я не могу назвать иначе, как преступным!..
– Да что Вы себе?!..
– Я хочу услышать, что он скажет! – резко подалась вперед Нана, наконец, вырвавшись из оцепенения, в котором пребывала до этого мгновения. Она решительно положила ладонь на стол.
– Уважаемые коллеги, мы же пригласили Минами-сенсея на это совещание в качестве эксперта. Он лучше кого бы то ни было разбирается в том, что происходит! Я считаю, что мы обязаны его выслушать. Пожалуйста, продолжайте, Минами-сенсей…
Уже лучше… Прямое приглашение к разговору от одного из Семи Лун не может оспорить даже председатель Совета. Так что пока Ритцу не закончит свою мысль, ему никто не посмеет помешать.
– Благодарю, – Ритцу едва заметно кивнул Нане и обвел взглядом явно удивленных таким поворотом дела «собеседников». Впрочем, он был уверен, что любое недовольство, которое может вызвать его вмешательство – лишь временное явление. Уж он-то позаботится, чтобы его речь произвела нужное впечатление.
– Как я уже сказал, высказанные ранее предположения совершенно не верны. Не стоит делать из испуганного ребенка монстра, олицетворяющего мировое зло.
– Как интересно, – не скрывая сарказма, вставила Нагиса. – Это Аояги Рицку ты назвал «испуганным ребенком»?
– Именно так. Я склонен считать, что «видение» Кунуги-куна, посеявшее некоторое время назад такую панику, не более чем плод пылкого воображения нашего юного друга. На самом деле у младшего Аояги нет никакого плана мести Школе. И его поступки имеют простое и логичное объяснение. Если вы восстановите всю цепь событий, то сами легко убедитесь в этом. Итак, мне продолжать?
Ритцу прямо взглянул в лицо Микадо. Та сидела, помрачневшая и строгая, неосознанно сжав в кулаки маленькие худые ладони. Судя по всему, она прекрасно понимала, что этот раунд сенсей выиграл вчистую – когда в первую же минуту нанес удар в самую уязвимую часть её стратегии: доверие к дару Кунуги. Потому как, несмотря на прямую наследственность, никто не мог сказать наверняка, есть ли у него в действительности нужные способности. Еще его дед сомневался в этом, иначе не предпочел бы ему Сеймея. Так что попытка отстоять Кунуги была заранее обречена на провал. И сам объект возможного спора понимал это лучше остальных – прятал глаза, залившись краской до корней волос.
Расценив всеобщее молчание как знак согласия, сенсей кивнул и продолжил:
– Итак, хочу напомнить, что противодействие, с которым нам пришлось столкнуться, началось после того, как Совет распорядился захватить Аояги Рицку и подвергнуть его наказанию за взлом и кражу закрытой информации из сети Школы. Само по себе это преступление нельзя назвать благовидным поступком, однако, будучи непосвященным в правила организации, Loveless не мог знать насколько серьезной будет расплата за подобное деяние. А когда узнал, то испугался и принялся отчаянно защищаться. Можно сказать, что все дальнейшие действия Аояги Рицки были направлены только на то, чтобы вынудить нас отменить его дальнейшие преследования.
– Как-то слишком уж гладко все это звучит, Минами-сенсей, – с подчеркнутым скептицизмом отозвалась Чома. – Хотите сказать, что эта охота на Стражей – всего лишь защитный рефлекс? Ни за что не поверю...
– У меня есть доказательства, – спокойно произнес Ритцу, приготовившись выложить на стол свой главный козырь. – Я могу доказать, что поступки Аояги Рицки с самого начала не имели никакого отношения к мести и являлись ответной реакцией на наши действия.
– Что за доказательства?
– Запись, сделанная во время последнего контакта с объектом. Она не была приложена к делу, поскольку я не видел в ней практической пользы для возможного разрешения конфликта. Однако эта запись прекрасно иллюстрирует мои доводы и объясняет мотивы нашего противника. Если вы потратите несколько минут на просмотр, то сами убедитесь в этом. Ваше решение?..
После краткой паузы Ритцу, наконец, услышал то, что хотел.
– Если это недостающая часть материалов, то надо посмотреть, – в поисках поддержки завертела головой Нана.
– Думаю, это имеет смысл… – неуверенно поддакнул Кунуги.
– Вы можете начинать пересылку, Минами-сенсей, – устало подтвердила Микадо, решив за всех.
Прекрасно. Половина дела сделана. Ритцу удовлетворенно следил за тем, как одно за другим приходят подтверждения о получении файла со стороны его оппонентов, и они исчезают из пространства системы, чтобы просмотреть сделанную им некогда запись. Это был их последний разговор с Аояги Рицкой на одиннадцатом уровне игры «Рождение мага». Предусмотрительно отредактированный, Ритцу вырезал из него финальные аккорды разыгранной им сцены – ту самую часть, где он предложил младшему Аояги помощь в обмен на служение. Все остальное осталось без изменений, в том числе и признание Аояги, которое первоначально Ритцу собирался использовать для банального шантажа, а теперь пустил в ход, чтобы спасти ему жизнь. Ему и Соби-куну.
«До чего причудливо все складывается», – Ритцу устало откинулся на спинку кресла, пользуясь доставшейся ему краткой передышкой.
«Это не займет много времени. Смотрите… Смотрите внимательно. Взгляните на этого мальчика, на его боль, отчаяние и страх. Это не абстрактный противник, не безликий образ, который ваша фантазия наделила всеми возможными пороками. Это реальный человек… Решитесь ли вы теперь убить его, увидев то, что видел я?»
Минуты текли слишком медленно. Оставшись в одиночестве за огромным пустым столом, Ритцу развернул кресло и задумчиво уставился на расстилающуюся перед ним космическую панораму. Завораживающее зрелище. Как давно он сам не входил в систему, чтобы сражаться на её арене? Немыслимо давно. А для Соби-куна это естественно, как дышать. Если Соби-кун узнает, какую роль сенсей сыграл в этой истории, оценит ли он это? Изменит ли отношение к своему учителю?
«Так или иначе, ты будешь должен мне, Соби-кун. Я позабочусь о том, чтобы донести до тебя эту мысль. Если бы не мое вмешательство, и тебя, и твою ушастую Жертву ждала бы участь Аояги Сеймея. Как и в случае с ним, Семь Лун не стали бы тянуть с исполнением приговора… Впрочем, случай Сеймея… особенный. До сих пор неизвестно, действительно ли Аояги-старший мертв…»
Возвращение участников Совета Ритцу встретил, как и положено, на своем месте. Один за другим Семь Лун возникали в пространстве системы, и на их лицах Ритцу видел схожее выражение: растерянную задумчивость. Настроение за столом обсуждения резко изменилось. Вид отчаявшегося мальчишки, сознающегося в преступлении, совершенном ради своего Бойца, не мог не произвести должного впечатления. Еще несколько минут назад собравшиеся здесь люди были готовы единодушно проголосовать за убийство этого мальчика, а теперь они вновь не уверены ни в чем. Ясно было одно: главе Совета Гомон Микадо потребовалось бы очень много усилий, чтобы заставить участников конференции рассматривать такой выход из положения всерьез.
Видимо, она пришла к тому же заключению, что и Ритцу. Задумчиво нахмурилась, с всё той же, излишне взрослой серьёзностью побарабанила пальцами по столу и, наконец, заговорила, взяв прежний официальный тон.
– Поскольку все уже ознакомились с предоставленными Минами-сенсеем материалами, думаю, можно продолжить совещание… Хотя, должна признать, что так и не увидела никакой пользы от просмотра этого ролика.
– Уважаемый Минами-сенсей, – теперь Микадо обращалась непосредственно к Ритцу, – можно спросить, чего Вы пытались добиться, уговорив нас взглянуть на эту запись? Допустим, мы поверили, что изначально намерения младшего Аояги были чисты. Однако какое значение это имеет теперь, когда Loveless и боец Beloved зашли так далеко, что практически развязали войну против Школы? Как нам поможет знание об их первоначальных мотивах? Тем более что они давно могли измениться…
– Они не изменились.
– Откуда такая уверенность, уважаемый Минами-сенсей? – с мягкой вкрадчивостью произнесла Микадо. – Или у Вас в запасе есть еще одна запись, которая могла бы подтвердить ваши слова?
Сенсей взглянул на девушку, ощутив невольный всплеск уважения. Такая юная, но как же в ней много от её отца… Если бы всё сложилось иначе, то со временем она могла бы сменить его в Совете на вполне правомерных основаниях. И у Ритцу не нашлось бы возражений…
– Нет, но у меня в запасе есть аргументы, построенные на основе логики – оружия, которое недавно столь блестяще продемонстрировала в действии уважаемая глава Совета, – выпад за выпад, ирония за иронию. Ритцу и Микадо сцепились взглядами через стол – остальные притихли, наблюдая за этой безмолвной дуэлью.
– Ну что же… Думаю, стоит дать Минами-сенсею возможность изложить свои аргументы… «И посмотрим, произведут ли они тот же эффект», – недосказанное осталось висеть в воздухе, но Ритцу понял. Коротко усмехнулся и продолжил:
– Что ж, хорошо. Как я уже прежде говорил, все нынешние действия Аояги Рицки подчинены единственному желанию – избежать последствий своих предыдущих поступков. Среди документов, приложенных к делу, есть подробные сведения о младшем Аояги, и мне бы хотелось обратить внимание Совета на один важный факт его биографии. Известно, что некоторое время назад Loveless потерял память. Для его психики это было сильным потрясением. Таким образом, вопрос не в том, насколько Аояги Рицка авантюрен или жесток, а в том, как сильно он боится наказания за свой проступок. Ведь помимо всего прочего оно предусматривает удаление тех участков памяти, которые содержат украденную информацию. Однако Loveless не согласится на какие-либо манипуляции со своей памятью. Для него это неприемлемо. И единственное, что ему остается – убедить нас сделать для него исключение…
Лучшая защита – нападение, не так ли? Сам Ритцу не сомневался, что всё это, от первого до последнего пункта, затея Соби-куна. И, устроив столь масштабную демонстрацию силы, он намеревался не просить, а требовать уступок со стороны Совета. Но, принимая в расчет нестабильность, внесенную в расклад предложением Микадо, Ритцу ничего не оставалось, кроме как представить происходящее, как жест отчаяния.
– Очевидно, что на простое снисхождение наши противники не надеются. Всем известна принципиальность Совета в вопросах наказания. Полагаю, что все эти нападения преследуют одну цель – занять равную с нами позицию. Добиться от нас признания их силы и получить статус противника, достойного того, чтобы на равных вести переговоры. Их конечная цель – амнистия. В обмен на свободу от обвинений, они прекратят эту войну.
– Типа, так просто? – невольно вырвалось у Чомы.
Все взгляды тут же обратились к ней. Нагиса нахмурилась, не одобрив такого легкомыслия. Однако вопрос явно задел всех присутствующих. Неужели, всё и впрямь так просто?
– Не сказала бы, что это просто, – наконец произнесла Микадо. – Даже, если Минами-сенсей прав, и единственное, что требуется от нас – замять дело о краже информации, всё равно – эта «амнистия» станет поражением с нашей стороны. Это будет значить, что мы пошли на поводу у этих двоих…
– Так унижаться перед ними… – сдавленно фыркнула Нагиса.
– Репутации Совета и так был нанесен серьезный урон, – тихо вставил Кунуги. – Если мы пойдем на сделку с Аояги, то нас и вовсе… перестанут уважать.
– Как вы можете? – не выдержала Нана. Она встряхнула головой так, что непослушный локон вновь выбился из прически. – Как можно думать о репутации, когда страдают дети?! Если есть способ уладить всё мирным путем, то почему не воспользоваться этим? Всё, что от нас требуется – это простить Рицку-куна. Что нам стоит так сделать?!
– Проявлять великодушие к противнику – угодно Богам, верно? – тонко улыбаясь, заметил Ритцу. – А мир между равными не является позором. Можно обставить дело так, чтобы предметом соглашения стали наши украденные документы. Нам возвращают нашу собственность, мы отказываемся от претензий – и все довольны. Чем не выход?
Последние доводы Ритцу-сенсея заставили присутствующих надолго погрузиться в молчание. Ритцу следил за работой мысли, отражавшейся на лицах членов Совета, сдерживая привычную досаду. Дети… Просто дети. Из всей пятерки лишь Нану и Гомон Микадо он был способен воспринимать всерьез. Да и то с некоторыми оговорками…
Впрочем, Ритцу был далеко не уверен, что его задача упростилась бы, выступай он со своей речью перед прежним составом Семи Лун. По-своему прямолинейные и упрямые, они, наследники истинного воинского духа, были незнакомы с теми хитростями, которые обычный человек способен проделать со своей совестью. Поразительно негибкие люди, для которых честь всегда оставалась на первом месте… Временами это вызывало восхищение, но теперь об этом можно было лишь жалеть.
Совершенно несвоевременные сожаления… Особенно сейчас, когда ему скорее следует думать о том, что будет, если глупость, недальновидность и подростковый максимализм возьмут свое и заставят наследников Семи отвергнуть разумный план сенсея из-за вызванной другими причинами, но столь же нелепой гордости.
– Можно задать Вам личный вопрос, Минами-сенсей? – Он очнулся от размышлений, услышав негромкий голос Микадо.
Ритцу оглядел созданный системой «конференц-зал». Чома что-то тихо втолковывала кусающему губы Кунуги… Нана утешала хмурящуюся Нагису… На слова Микадо никто не отреагировал. Должно быть, она настроила систему так, чтобы сделать их разговор приватным. Значит, личный вопрос? Даже любопытно…
– Я слушаю…
– Меня удивляет, что подобный Вам человек так страстно кого-то отстаивает. Агатсума Соби – ваш ученик. Однако многие Ваши выпускники пострадали от его рук в ходе этого конфликта. И все же Вы на его стороне. Можно узнать, почему? В чем Ваш интерес в этом деле? – сделав паузу, глава совета Гомон добавила, подпустив в тон нотку иронии. – Рассчитываю на искренний ответ.
Ритцу невольно усмехнулся. Всё-таки забавная девочка… Но, учитывая обстоятельства, возможно – она заслужила немного искренности с его стороны.
– Судя по всему, Вам отлично известно насколько нечиста моя совесть, Микадо-кун. Вы правы, мой интерес достаточно эгоистичен. Я рассчитываю таким образом исправить ошибку, совершенную много лет назад. Меня устроит, если у моего лучшего ученика, чья судьба мне не безразлична, будет достойная Жертва, которая станет должным образом заботиться о нем.
– Вы говорите о Аояги Рицке?
– Всё верно.
– Хм… – она чуть качнула головой. – Странно, что он смог вызвать в Вас столько доверия. Вас даже не смущает, что у них разные имена…
– Это поправимо. Соби-кун – чистый Боец. В его случае ситуация с именем не безнадежна.
– Полагаете, Ваш ученик способен… на второе рождение?
– Время покажет, – Ритцу подумал, что диалог пора сворачивать. – А будет ли у них это время, зависит от того, что решит Совет.
– И то верно… – кивнув в знак согласия с таким завершением разговора, Гомон Микадо оглядела собравшихся, чтобы удостовериться, что они закончили обсуждение.
– Ну как? Все готовы? Мы можем начинать голосовать?
Ритцу подумал, что в прежний глава Совета отвел бы на размышление не менее суток, чтобы дать возможность каждому из Семи в тишине и уединении обдумать свое решение. Времена и впрямь изменились…
К тому же и Гомон, и остальные были слишком взбудоражены, чтобы брать такой продолжительный тайм-аут. Они не могли больше ждать.
– Хорошо. Итак, у нас есть два варианта выхода из сложившейся ситуации. В первом случае предполагается немедленно устранить Агатсуму Соби и Аояги Рицку, признав существование этой Пары угрозой вне категорий, что автоматически лишает их защиты со стороны Кодекса. Второй, предложенный Минами-сенсеем, вариант предписывает нам вступить в переговоры с противником и предложить ему амнистию в обмен на прекращение конфликта и возврат украденных материалов. Что же… Приступим к голосованию… Кто из уважаемых членов Совета предпочитает первый вариант?
Две руки тотчас поднялись вверх. Ритцу поморщился про себя. Нагиса… Что ж, ничего иного от неё он и не ждал. А вот то, что вторым из проголосовавших станет Чома, оказалось неприятным сюрпризом.
– Ничего личного, сенсей, – девушка насмешливо сморщила нос, без всякого смущения встретив холодный взгляд Ритцу. – Терпеть не могу унижаться. А все эти Ваши разговоры про соглашение между равными – чушь собачья, на мой взгляд.
Понятно. Итого, из пятерых осталось трое. Хотя это еще ни о чем не говорит. Кто-то из оставшихся может отказаться принимать решение, к тому же глава Совета по традиции голосует последним, и его выбор может сместить чашу весов в неблагоприятную для Ритцу сторону.
– Кто из уважаемых членов Совета предпочитает второй вариант?
Рука Наны тотчас же взметнулась верх. Следом медленно и словно неохотно поднялась рука Кунуги. Взгляды всех присутствующих обратились к единственному человеку, который еще не голосовал. Гомон Микадо не торопилась со своим ответом, пристально глядя на Ритцу.
– Значит, великодушие – добродетель, угодная Богам? – тихо и без улыбки повторила она его слова.
И сенсей сразу понял, что за этим последует. Хотя довольно странно было ощущать себя объектом приложения такой вот… добродетели.
– У Вас есть десять дней, Минами-сенсей, – с едва слышным вздохом произнесла Микадо. – Десять дней на то, чтобы осуществить свой план. Делайте, что считаете нужным. Можете действовать от имени Совета Семи… Если по истечении этого срока результатов не будет, либо они будут не такими, как Вы рассчитываете, Совет оставляет за собой право вернуться к первому варианту и привести приговор в исполнение. Всё ли понятно?
– Вполне, – в тон ей ответил Ритцу, – десяти дней достаточно.
– В таком случае, объявляю собрание закрытым. Благодарю вас всех, уважаемые коллеги, за то, что смогли найти время и приняли участие в сегодняшнем обсуждении, – без запинки проговорив эту отточенную годами фразу, Микадо покинула систему. Спустя секунду, Ритцу сделал то же самое.
Он тяжело откинулся в кресле, погружаясь в привычный полумрак кабинета. На излучающем холодный свет экране монитора мигало сообщение о том, что видеоконференция закончена. Он победил… Случившееся с большой натяжкой всё же можно назвать победой. Пусть и с горьковатым привкусом. К тому же эти временные рамки… У Ритцу есть всего десять дней на то, чтобы связаться с Соби-куном и уладить все вопросы. Ничтожный срок для того, чтобы повернуть ситуацию на 180 градусов и остановить этот раскачавшийся до предела маятник.
Одно очевидно – снизить количество потребляемых в сутки сигарет Ритцу не грозит.
===================================
* Кунуги-наки – суффикс «наки» используется для обозначения уважаемых, но уже умерших людей.

Рицка.

На заставке рабочего стола Кацуко-сенсей порхают синие бабочки. Они притягивают взгляд и невольно возвращают к мыслям о Соби. Мы расстались каких-то полчаса назад, после того, как он проводил меня до дверей госпиталя. Я уговорил его не дожидаться меня и сразу отправиться домой. Уверял, что со мной все будет в порядке, что я не нуждаюсь в охраннике. На самом деле мне хотелось побыть в одиночестве. Хоть что-то изменить, даже если это означало после похода к Кацуко-сенсей одному добираться обратно на автобусе. Я понимал, что рискую. Но мне хотелось хотя бы сделать вид будто всего, что творилось в моей жизни последние несколько недель, нет и не было никогда. Я слишком сильно устал. Но не физически, а как-то иначе: душой, разумом – всем своим существом... Осознание этого нахлынуло неожиданно, как если бы на меня обрушилась волна прибоя – закружила, сбила с ног и, откатившись, оставила лежать на песке. Если до этого моя усталость ощущалась как слабое недомогание, вроде простуды, то теперь она заполнила меня целиком. Я понял, что не хочу больше куда-то бежать и с кем-то сражаться. Бешеная гонка, в которую мы с Соби ввязались, и не думала прекращаться. Мы брали противника измором, но куда больше изматывали сами себя. И, казалось, этому не будет конца…
Я ждал, что после нашей битвы с Карателями положение изменится. И Соби был со мной согласен. Он всячески утешал и поддерживал меня, уверял, что реакция Семи Лун не заставит долго ждать, что мы вскоре добьемся своей цели. Близость конца моих каждодневных мучений придавала сил. Однако – время шло, а ничего не менялось. Словно Семь Лун и вовсе не заметили гибели своих лучших Стражей. Словно им все равно. Прошла почти неделя с того кошмарного дня. Мы продолжаем сражаться, а от них до сих пор нет никаких вестей. Так может, Семи Лунам вообще нет дела до того, что происходит? Может, им плевать, и мы зря стараемся?
В общем, всплеск моей надежды окончился обрушением в бездну разочарования.
Я выдохся. Хочется заснуть и не просыпаться никогда.
– Рицка-кун. Ты хорошо себя чувствуешь, ты не заболел?
Приоткрыв глаза, поворачиваю голову, вдруг вспомнив о присутствии в кабинете Кацуко-сенсей. Сидя вполоборота на своем вращающемся стуле, она смотрит на меня со сдержанным беспокойством. Неужели, я выгляжу больным?
– Нет. Спасибо. Я здоров, – вымучиваю улыбку и вновь отворачиваюсь, надеясь, что это последнее, о чем сенсей спросит меня сегодня. Как правило, она не навязывает беседу, если видит, что я не хочу говорить. А сейчас я и правда не хочу...
– Должно быть, опять переусердствовал в школе? Помню, ты говорил, что у тебя очень много дел, – преувеличенно бодро продолжает она, будто не замечая того, что я лежу на диване почти спиной к ней.
– Да. Много, – покорно соглашаюсь с этой версией.
– Тогда, быть может, ты расскажешь, чем так занят в школе дни напролет? Мне же интересно, как дела у моего любимого Рицки-куна.
Если бы разговор велся при помощи SMS, то в конце последней фразы непременно стоял бы смайлик. Я спиной чувствую доброжелательную улыбку Кацуко-сенсей. Доброжелательную, но настойчивую. Похоже, после двадцатиминутного молчания, прерываемого ее короткими вопросами и моими односложными ответами, сенсей всерьез вознамерилась разговорить меня. Этого я и боялся…
Со вздохом сажусь на диване, зажав меж коленей сложенные в замок руки. Улыбка на лице Кацуко-сенсей чуть вздрагивает, но остается на месте. Наверное, она решила до конца выдерживать этот беззаботный, участливый тон. Для моей же пользы разумеется.
Сквозь спадающую на глаза челку разглядываю бледное в неярком свете настольной лампы лицо Кацуко-сенсей. Ее короткую стрижку, добрые глаза. Мы уже так давно знакомы. Настолько давно, что я даже мог бы назвать ее своим другом, если учесть, как много она сделала для меня за все это время. Ее кабинет всегда был для меня убежищем, а она сама – единственным человеком, кому я не стеснялся задавать свои вопросы. Это от Кацуко-сенсей я услышал фразу: «Люди лгут, потому что любят. Потому что боятся расстроить или разочаровать». И впоследствии я не раз вспоминал эти слова, думая о Соби.
Кацуко-сенсей всегда старалась помогать мне во всем. И сейчас я прямо чувствую идущую внутри нее борьбу между нежеланием давить слишком сильно и потребностью узнать причину моего состояния. Мне даже немного жаль ее. Никудышный у нее пациент.
– Простите, сенсей, – вымучиваю неловкую улыбку, – мне не хочется сейчас ни о чем говорить. Совсем…
– Я вижу, – она сочувственно качает головой. – Столько всего свалилось на тебя в последнее время. Должно быть, ты очень расстроен из-за своей мамы.
А. Понятно. Отвожу глаза.
Теперь ясно, почему она взялась так настойчиво расспрашивать меня сегодня. Должно быть, считает своим долгом выяснить, как изменилось мое состояние после маминой попытки убить себя. Я мог бы догадаться сразу.
Впрочем, нет ничего удивительного в том, что она знает об этом. Если уж о случившемся уведомили моего классного руководителя, то уж психотерапевта точно должны были поставить в известность. К тому же, раз этот госпиталь ближе всего к моему дому, то ясно, почему меня отправили на наблюдение именно сюда, и логично, что сюда же привезли мою маму. Ее палата находится в другом крыле, но в каком-то смысле – почти рядом. Хотел бы я знать, что успела услышать Кацуко-сенсей от маминого лечащего врача.
– Со мной… все в порядке. Не надо волноваться.
Слышу ее тихий вздох. Сенсей встает со своего места и присаживается рядом со мной.
– Ты очень умный и проницательный мальчик, Рицка-кун. Ты часто говоришь, что все в порядке. Но мне бы хотелось, чтобы эти слова соответствовали тому, что я вижу.
Зажмурившись, вдруг утыкаюсь лбом ей в плечо. Она тут же обнимает меня рукой за плечи. Прижимается щекой к макушке. Так тепло…
– Ну же. Я ведь твой друг. И я очень хочу помочь тебе. Ты можешь все мне рассказать.
В ее голосе столько ласки и участия, что я не выдерживаю. Позорно хлюпаю носом, прижимаясь ближе. Но говорить что-то я просто не в силах. Я так старательно избегал мыслей о маме все это время. Мне больно думать о ней.
– Я слышала, твое первое посещение закончилось не очень хорошо. Ты навещал свою маму после?
– Нет.
– Почему же, Рицка-кун?
Почему? А разве не ясно?
Высвободившись из рук Кацуко-сенсей, чуть ссутулившись, устраиваюсь возле нее, глядя в сторону.
– Боюсь сделать еще хуже. Она ведь не хочет меня видеть.
Сенсей печально поджимает губы: она расстроена, но не имеет права это показывать. Вновь обращается ко мне с легкой успокаивающей улыбкой.
– А что если твоя мама успела передумать? Судя по отчетам моих коллег-психологов, она очень сожалеет о том, что пыталась сделать. Может быть, вам стоит встретиться еще раз и поговорить?
– Думаете, надо? – горько усмехаюсь. – Если бы она хотела со мной поговорить, то позвонила бы.
Телефонный автомат стоит в холле каждого этажа, в двух десятках метров от маминой палаты… Ничего не стоит дойти до него, чтобы набрать мой номер. Если бы она действительно хотела меня услышать…
– Знаешь, Рицка-кун, бывает так, что, даже раскаявшись, человек боится сделать шаг навстречу примирению. Особенно, когда не надеется, что его простят. Быть может, твоя мама ждет, что ты сделаешь этот шаг сам? Позвонишь или придешь…
Не в силах больше слушать это, вскакиваю на ноги и начинаю беспокойно мерить шагами кабинет. Кацуко-сенсей продолжает смирно сидеть на диване, лишь следя за мной глазами. Я, наконец, останавливаюсь, поворачиваясь к ней.
– А что, если вы ошибаетесь? Вдруг все не так?! – должно быть в моем голосе столько горечи, что сенсей невольно вздрагивает. – Что если мама просто не желает меня видеть?!
– Ты даже не хочешь проверить это, Рицка-кун? – кротко поизносит она. – Вдруг ошибаешься ты?
Истратив весь свой запал, роняю руки. Ушки виснут. Стою, глядя себе под ноги...
И зачем я только позволил втянуть себя в этот разговор?..
– Рицка-кун, – сенсей плавно поднимается с диванчика. Подойдя ближе, заглядывает мне в лицо, – ты ведь помнишь, как радовался, когда у вас все наладилось. Я знаю, как это важно для тебя. Может, стоит хотя бы постараться все исправить.
– Почему стараться должен я? – отворачиваюсь. – Я уже пытался что-то сделать. Только и делаю, что пытаюсь!.. И знаю, чем это заканчивается – она отталкивает меня!
Стою напротив Кацуко-сенсей, пытаясь справиться с предательскими слезами в голосе. Она молчит, отстраненно глядя куда-то поверх моей головы, и не прерывает меня. Хотя мне и самому уже тяжело остановиться.
– Вы говорите, я должен попытаться снова?.. А сколько мне ещё вот так «пытаться»?! Где тот предел, когда можно будет сказать, что я сделал достаточно?! Всё что мог!.. Я же старался!.. Правда, старался!.. Раз у меня до сих пор ничего не вышло, значит ей это не нужно!
– Ты прав. Обычно старается больше тот, кому это нужно сильнее, – едва слышно и словно рассеяно произносит Кацуко-сенсей.
Что? Вскидываю подбородок, удивленный ее странным тоном. Заглядываю в лицо.
– Сенсей?
Будто очнувшись, она смотрит на меня и тут же, смутившись, всплескивает руками.
– Ох, не обращай внимания, – она неловко смеется, – это мысли вслух. Со мной изредка бывает.
Кацуко-сенсей отворачивается, пытаясь взять себя в руки. Отходит к своему стулу и опускается на него. Когда она выпрямляется и поднимает на меня глаза, к ней возвращается прежнее спокойствие и доброжелательность. От так удивившего меня всплеска волнения остается лишь легкий румянец на щеках.
– Присядь, пожалуйста, – просит она тем мягким, теплым тоном, который так обезоруживающе на меня действует. Подойдя к кушетке, плюхаюсь на нее. Выжидающе смотрю на Кацуко-сенсей. Я тоже уже почти спокоен. Странное поведение сенсея сбило весь мой трагический настрой. Даже слегка стыдно за себя. Так что я даже готов выслушать, что она мне скажет. Пусть говорит, раз считает, что так надо…
– Я думаю, ты слишком рано опускаешь руки. Как раз сейчас настал такой момент, когда действительно можно что-то исправить. Понимаешь меня?
Не понимаю. И честно в этом признаюсь, качая головой.
Сенсей чуть вздыхает и терпеливо продолжает, видимо, надеясь во что бы то ни стало добиться от меня этого самого понимания.
– Видишь ли, Рицка-кун. В жизни каждый может совершить ошибку. Может оказаться в сложной ситуации, из которой не так-то легко найти выход самому. И очень важно, чтобы в такой момент тебя поддержали близкие люди…
Недоверчиво хмыкаю:
– Странно. А в прошлый раз вы говорили мне совсем другое.
– То есть? Когда? – она недоумевающе хмурит брови.
– Помните, совсем недавно я рассказывал вам о своем друге? – для ясности пересказываю почти дословно наш Кацуко-сенсей диалог о Соби.
– …он замыкался в себе и фактически отталкивал меня, стоило только заикнуться о его проблемах. И вы сказали, что не нужно вмешиваться, раз он не хочет говорить о них. Но ведь мама вообще не желает со мной разговаривать. Она прогнала меня, когда я пришел ее навестить. Так почему в этот раз я должен вмешаться? Я не понимаю!..
Кацуко-сенсей смотрит на меня с печалью и сожалением. Она не сердится, просто кажется очень расстроенной. И это остужает мой пыл. Выдохнув, потеряно качаю головой:
– Я не понимаю…
– Рицка-кун. Я согласна с тем, что не всегда можно понять, когда стоит вмешиваться, а когда нет. Легко ошибиться. Но я также верю, что не существует безвыходных ситуаций в отношениях между близкими людьми. Всегда есть шанс что-то изменить к лучшему. Сейчас твоя мама переживает сложный этап восстановления. Она совершила ошибку и теперь пытается жить дальше, начать все с начала. Если ты поможешь ей в этом, сделаешь шаг навстречу – то, возможно, у тебя появится шанс все исправить в ваших отношениях. Неужели ты откажешься от такого шанса?

Продолжение в комментариях...

@темы: тихая радость

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

12.12.2011 в 23:49

Пишет  Leo-chan:

Мао и Юми это вам понравиться)))

12.12.2011 в 21:42

Пишет  mushlya:

Для себя любимой

12.12.2011 в 21:37

Пишет  abarmosha:

---

Слышишь как тыкают карманные часы в комнате?? Это не одиночество, это сука, время куда то уходит.

---

26.04.2011 в 11:46

Пишет  mademoiselle Linny:

Бабушкины советы.
О любви

- Бабушка, как мне понять, что я влюбилась?
- Очень просто, внученька. Ты помнишь, как вы познакомились?
- Конечно, бабушка. Я помню не только наше знакомство, но и каждую встречу: как мы первый раз улыбнулись друг другу, как первый раз взялись за руки, как поцеловались. Знаешь, бабушка, я даже помню, все-все-все, о чем ему рассказывала; над какими его шутками смеялась; как готовилась к каждому свиданию; в чем была одета, чтобы ему понравится. Это любовь, бабушка?
- Нет, внученька. Любовь – это когда помнишь, в чем он был одет на свиданиях. А если помнишь себя – это влюбленность. Сложи куклы в ящик, внученька.


О расставании

Бабушка, скажи мне, когда наступает время расставаться? Может, лучше уходить после первой же ночи, пока еще нет не оправдавшихся надежд, не дожидаясь выяснения отношений, оставив на память только смущенное приятное воспоминание? Или после многих и многих ночей, когда все само потихонечку исчезнет, неизвестно куда и почему; спокойное «экологическое» расставание, без боли чего-то рвущегося, без надрывов и криков?
- Тут все очень просто, внученька. Уходить надо не после какого-то определенного количества ночей, а после первого же утра, когда тебе не захочется встать пораньше и приготовить ему завтрак. Напои его тогда чаем, поцелуй на прощанье и закрой дверь.


О прошедшем

Бабушка, он мне до сих пор снится…
- Внученька, вспомни прошлогодний снег.
- При чем тут прошлогодний снег? Я же совета у тебя хотела попросить, а не о погоде поговорить.
- А я тебе, внученька, его уже и дала. Если еще болит, если еще не до конца забылось, если вздрагивает еще внутри, то ты скажи про себя мысленно: «Прошлогодний снег». И относись к тому, что у вас было, точно также. Невозможно сохранить снежинку летом, внученька, - приходит и ей время растаять. И хоть тебе сейчас в это тяжело поверить, но обязательно выпадет новый снег. Просто доверься времени и дождись его, нового, свежего, чистого, первого снегопада. Но если ты еще тоскуешь по тому, что прошло, повторяй про себя: «прошлогодний снег, прошлогодний снег, прошлогодний снег».


О борьбе за любовь

- Бабушка, я буду бороться за свою любовь. Я не отдам его просто так. Не опущу руки, не сдамся без боя!
- Внученька, знаешь ли ты такую любимую игру школьных массовиков-затейников, когда надо бегать вокруг стульев, которых заведомо на один меньше, чем играющих; а когда закончится музыка, успеть занять стул первым? Внученька, ты ведь играешь именно в эту игру, когда пытаешься "бороться". Зачем же бегать вдвоем, а то и втроем вокруг одного стула, пытаясь перехитрить соперниц и занять его первым, смеша окружающих, злясь и нервничая? Оглянись вокруг - возле стенки стоят другие незанятые стулья. Ты же уже взрослая, внученька, пора перестать играть в детские игры.


О ревности

- Бабушка, почему мне так больно? Я ревную буквально к любому произнесенному им женскому имени. Когда он не поднимает трубку, я тут же представляю себе, что он с другой. Когда он рассказывает о какой-то женщине, я сразу начинаю думать «было ли?». Ревную к «бывшим», к друзьям, коллегам на работе, к случайным встречным. Как перестать себя мучить, бабушка?
- Внученька, ревность – это обманчивое чувство. Ты не ревнуешь, ты боишься потерять. Но ты не бойся, внученька, это бессмысленно. Потому что если повода для ревности нет, то ревновать глупо, а когда повод уже есть, то поздно.


Об одинаковых мужчинах

- Все мужчины одинаковые! Бабушка, ему стоит только сказать мне первый раз "привет", а я уже знаю, как он будет вести себя дальше, какие анекдоты рассказывать, как улыбаться, как прикасаться, как сориться и уходить.
- Ты не права, внученька. Все мужчины разные. Просто нам нравятся похожие мужчины. Тебе нравятся скромные, "домашние"? Тогда почему ты сетуешь, что опять попался зануда, который никуда не хочет выходить из дома? Если ты выбираешь мужчину "душа компании", то не удивляйся, что придется делить его с друзьями, а, зачастую, и параллельными подругами. Если любишь романтиков, то будь готова не только к свечам, стихам и шампанскому, но и к периодическим депрессиям и исчезновениям, которые он будет объяснять "творческими кризисами". Выбираешь мужчину, за которым сможешь быть "как за каменной стеной" - не удивляйся, что не сможешь найти в этих стенах двери на волю. Женщины выбирают похожих мужчин, а потом удивляются, что они все одинаковые.


О прощании

- Бабушка, я не знаю, как сказать ему, чтобы не сделать больно. Он не заслужил банального «давай останемся друзьями». Он хороший, а мне придется поступить с ним жестоко. Что мне делать, бабушка, как сказать ему, что между нами все кончено?
- Внученька, запомни: в последней фразе, которую ты скажешь мужчине при расставании, он должен услышать не только неизбежную жестокость, но и благодарность за все то хорошее, что у вас было. Ведь когда он будет вспоминать тебя, он, неизбежно, будет вспоминать и ваше расставание. И если ты хочешь, чтобы при воспоминании о тебе его глаза улыбались, не выясняй отношений при прощании. Скажи ему только одно: "мне больше не нужно твое присутствие, чтобы любить тебя". И все, уходи.


О незнании

Бабушка, я не знаю, стоит ли ему все рассказать. Вроде бы и ничего такого не было, но вдруг он узнает? И признаваться вроде не в чем, но и рассказать не могу. И как я могу требовать от него быть честным со мной, если сама начинаю что-то скрывать и недоговаривать?
- Внученька, запомни три простых правила. Первое: никогда и ни при каких условиях не обманывай его. Второе: Никогда и ни при каких условиях не изменяй ему. И третье: если уж обманула и изменила, то никогда, ни при каких условиях не рассказывай ему об этом. Только помни, внученька, как бы тебе ни хотелось, но последнее правило следует только за первыми двумя.


Об исчезновении

- Бабушка, я не понимаю что происходит: он вдруг куда-то просто исчез. Все было хорошо, а потом так внезапно, без объяснений просто исчез. Я его уже не вижу, молчит телефон, и даже случайно мы больше видимся. Может, что-то случилось? Или я обидела его случайно? Может, стоит позвонить и поговорить, выяснить, что же все-таки происходит?
- Внученька, не стоит, поверь мне. Ведь ты и сама знаешь ответ, только не хочешь себе в этом сознаться. Он не звонит, потому что не хочет – это очень просто. Запомни, внученька, до тех пор, пока мужчина заинтересован в женщине, он не исчезнет. Он будет обрывать телефон, караулить у подъезда, организовывать случайные встречи. И никакие причины, даже самые веские, не станут причиной того, что его не будет рядом, если он этого хочет. И если ты не хочешь заставлять его врать в ответ на твой вопрос о том «почему он пропал из твоей жизни» про то, что был занят или много работы, то лучше не спрашивай. И если не ищешь лишнего повода сделать себе еще больнее от знания правды, то тоже не спрашивай. Ты ведь и так знаешь ответ.


Определение любви

- Бабушка, ну как ты не понимаешь? Это же настоящая любовь, с первого взгляда! Именно такая, о которой большинство людей мечтают всю жизнь, но так и не дожидаются. О которой написано сотни книг и тысячи стихов. И какая разница, что мы знакомы только несколько дней? Я же чувствую, что она настоящая. Я же жить не могу без него! Ну как ты не понимаешь, что я должна, я просто должна быть с ним. И к черту дом, работу, всю мою сложившуюся до него жизнь. Это настоящая любовь, подарок судьбы, понимаешь?
- Дурочка моя. Ты сейчас не поймешь, что я скажу. И тебе это не понравится, ты будешь спорить и доказывать. К сожалению, глупость теряется вместе с красотой и молодостью. Но запомни, внученька, любовь – это годы, прожитые вместе. Ты поймешь это потом, если не успеешь наделать ошибок.


О сохранении дружбы

- Бабушка, что мне делать? Он мне дорог как друг, как близкий и родной человек. Но не как мужчина. Я никогда не смогу полюбить его так же, как он меня, никогда он не будет моим любовником. Но как сказать ему об этом, ведь он ждет ответа на его чувства? Я так не хочу потерять то хорошее, что есть у нас сейчас.
- Внученька, запомни, мужчины не такие сильные и уверенные в себе, какими мы хотим их видеть. И больно сделать им гораздо легче, чем женщинам. Отказ, в любой форме, они будут переживать с каменным лицом и молча, но им будет больно, очень больно. И если тебе приходится сказать ему о том, что у вас ничего не получится, то пощади его самолюбие. Не унижай его объяснениями, что он тебе не нужен, как мужчина, а только как друг. Поговори с ним, ласково и спокойно. И не важно, сколько слов ты при этом скажешь, и как долго будешь все объяснять. Пусть в этих объяснениях «почему нет» он услышит: «я слишком уважаю тебя, чтобы сделать своим любовником». Поверь, внученька, если ты пощадишь его самолюбие, то он сохранит дружбу и уважение к тебе.


Об идеальном любовнике

- Бабушка, а каким должен быть идеальный любовник? Я имею в виду в постели, что он должен делать или не делать, чтобы женщина поняла, что рядом с ней самый-самый лучший на всем свете? Он должен быть нежным и терпеливым или страстным и напористым? Уметь много и часто, или редко, но метко, так, чтобы потом женщина годами подругам хвасталась?
- Внученька, запомни, то, что я тебе сейчас скажу, пока ты молода и еще можешь избежать многих разочарований из-за попыток сравнивать и оценивать. Идеальный любовник не оценивается по количеству оргазмов, внешней привлекательности, знанию Камасутры или технике исполнения. Ты поймешь, что рядом с тобой тот самый идеальный и лучший во всем мире, когда ты перестанешь замечать других. Когда ты поймаешь себя на мысли, что за то время, когда вы были вместе, ты не можешь вспомнить ни одного мужского лица, ни одной фигуры. Когда точно будешь знать, ощущать всем телом, что больше никогда не сможешь лечь в постель с кем-то другим. Ты поймешь, что ты встретила идеального любовника тогда, когда почувствуешь значение слова «верность».


О наличии достоинств

- Бабушка, я знаю, что нам с ним надо расстаться. Но я не смогу объяснить, почему. Понимаешь, он очень хороший человек, в нем практически нет недостатков. О таком мечтает большинство женщин: не бил, не пил, не курил, не подлец и не сволочь, не изменял и не предавал, даже матом не ругался. Почему же мне с ним так плохо?
- Внученька, пойми одну вещь. На свете много разных мужчин, плохих и хороших. Часто женщины выбирают мужчин за то, что у них нет недостатков, которых она больше всего боится. Например, отсутствует склонность к пьянству, или блядству, или лени, или расточительности. Она говорить себе еще с детства: «Мой муж никогда не будет…», а встречая такого человека, считает, что встретила свой идеал. А потом ее ждет разочарование, потому что выбрала не того человека. Но не повторяй эту ошибку, продиктованную страхом. Запомни, внученька, любить надо не за отсутствие недостатков, а за наличие достоинств.


Когда уходит любовь

- Бабушка, почему уходит любовь? Почему люди перестают любить друг друга и расстаются? Я знаю, это слишком сложный вопрос, на него невозможно дать простого ответа. Но я уже устала задавать этот вопрос себе, ища ответы в ошибках и разочарованиях прошлого. Мне на него не могут ответить подруги, потому что у них те же самые ошибки и разочарования, только с другими именами и фамилиями. Я даже искала ответ на этот вопрос в книгах, но там вместо ответов многостраничные описания неврозов, эдиповых комплексов, иерархий ценностей, когнитивных диссонансов. Бабушка, ты можешь объяснить мне, просто и понятно, почему уходит любовь?
- Внученька, ты поймешь мой ответ, если в твоей жизни ты хотя бы раз переживешь эту утрату. Но тогда это уже будет слишком поздно, и ты ничего не сможешь исправить. Но это простой ответ. Внученька, любовь уходит тогда, когда один из пары начинает думать, что он достоин второго. Когда один начинает считать присутствие второго в своей жизни не незаслуженным счастьем, а чем-то само собой разумеющемся. Тогда любви уже нет места и она уходит.


О признаках настоящих чувств

- Бабушка, он мне очень нравится. И с каждым днем все больше и больше. Мы много времени проводим вместе, почти каждый вечер и каждую ночь он рядом. Может быть, ты скажешь, что слишком быстро, ведь мы недавно знакомы. Но нам очень хорошо, даже просто лежать рядом и смотреть глупые фильмы. Он мне много рассказывает о себе, о своих друзьях, о семье. Планирует наше будущее, например, как мы проведем вместе лето. Понимаешь, он говорит МЫ. Бабушка, я начинаю влюбляться. Но я боюсь опять ошибиться, боюсь, что будет больно. Как мне понять, что это настоящее, что все будет хорошо?
- Внученька, в таких делах никто не угадает, чем все закончится - слезами или радостью. Гадать не буду, и утешать тебя словами, что все будет хорошо, тоже не буду. Но могу дать одну подсказку, которая поможет понять, как он к тебе относится. Это подарки, внученька. Ответь себе на вопрос, дарит ли он тебе подарки? Любые подарки, их стоимость не имеет значения. У открыток и сорванных в поле цветов такое же значение, как у золотых украшений и дизайнерских букетов. Это старо как мир внученька. Если мужчина заинтересован в женщине – он будет дарить ей подарки. И чем более ценными для него являются эти отношения, тем больше и чаще. Потому что любовь - это там, где есть желание давать и дарить. А из того, что ты мне рассказала, я поняла, что твой мужчина у тебя только спит, ест и разговаривает. Прости внученька за жестокость, но в этом случае его МЫ – всего лишь местоимение.


О смысле брака

- Бабушка, зачем люди женятся, выходят замуж? Это же так старомодно. Сейчас можно жить и так, без всяких штампов в паспорте. А если что-то не сложилось, можно попробовать еще раз. Я не хочу замуж, потому что это ограничение моей свободы, а я не хочу никаких границ. И вообще, я сама в состоянии о себе позаботиться.
- Тогда, внученька, тебе и нельзя замуж. Потому что пока ты так считаешь, ничего у тебя в семейной жизни не получится. Да, брак – это граница. Но она не ограничивает твою личную свободу, а охраняет и защищает то, что является действительно важным и бесценным – твою семью. И если ты собираешься выйти замуж для того, чтобы о тебе заботились и любили, то тебя ждет горечь и разочарование. У тебя есть шанс на счастье только тогда, когда ты вступаешь в брак с желанием сделать счастливым другого человека. А пока еще тебе рано, очень рано.

Автор: ovsianka.livejournal.com/

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

12.11.2011 в 15:51

Пишет  kicez:

изделия из пластики(и первые пробы филиграни))

---

Хочу сказать спасибо, никому конкретно и всем. Зато что сделали меня такой какая я есть, не было бы вас, не было бы меня. Даже самые отрицательные моменты жизни, если бы их не было, это было бы уже не то, предательство, злость, любовь, дружба, зависть, обожание, унижение, ненависть, терпение. Этот коктейль и есть я!! И ни чего из нее не выкинуть, потому что это драгоценный опыт, его нужно беречь.

---

11.11.2011 в 23:07

Пишет  Kedra:

Оскал Зверя. Часть III: Неисправимые (главы 3 & 4)
Название: Оскал Зверя. Часть III: Неисправимые
Глава: 3 & 4
Автор: Kedra
Бета: Навья Усладовна
Пейринг: Саске/Наруто, Неджи/Наруто
Персонажи: Итачи (Алилуя!), Акацуки (урезанным составом), Мадара (с подарками), Ино (не без драмы), Ямато (мельком) и однорогие жители африканских прерий (в ассортименте).
Жанр: Экшн, драма
Рейтинг: R
Состояние: В работе (заключительная часть)
Дисклеймер: Все герои принадлежат Кишимото-сама, но Дин полностью мой!
Размещение: С моего разрешения
Саммари: Выпустив Зверя на волю помни – теперь ты дичь!
От автора: Произведение является продолжением к "Потерять все" и «Один зверь на двоих».
Предупреждение: AU, POV Наруто, POV Саске, насилие, убийства, экзотикический шпионский детектив + футуризм

Главы первой части

www.diary.ru/~Fanfiki/p110957381.htm#more1 - глава 1
www.diary.ru/~Fanfiki/p111929702.htm#more1 - глава 2
www.diary.ru/~Fanfiki/p113228480.htm#more1 - глава 3
www.diary.ru/~Fanfiki/p115617233.htm#more1 - глава 4
www.diary.ru/~Fanfiki/p116623604.htm#more1 - глава 5
www.diary.ru/~Fanfiki/p117556256.htm#more1 - глава 6
www.diary.ru/~Fanfiki/p119294672.htm#more1 - глава 7
www.diary.ru/~Fanfiki/p121016180.htm#more1 - глава 8
www.diary.ru/~Fanfiki/p123307724.htm#more1 - глава 9
www.diary.ru/~Fanfiki/p126610547.htm#more1 - глава 10

Главы второй части

www.diary.ru/~Fanfiki/p129411794.htm#more1 - часть 2, глава 1
www.diary.ru/~Fanfiki/p133767911.htm#more1 - часть 2, глава 2
www.diary.ru/~Fanfiki/p137129399.htm#more1 - часть 2, глава 3
www.diary.ru/~Fanfiki/p144373550.htm#more1 - часть 2, глава 4
www.diary.ru/~Fanfiki/p152524952.htm#more2 - часть 2, глава 5
www.diary.ru/~Fanfiki/p164559708.htm#more2 - часть 2, глава 6
www.diary.ru/~Fanfiki/p164763780.htm#more3 - часть 2, глава 7
www.diary.ru/~Fanfiki/p164972116.htm#more3 - часть 2, глава 8
www.diary.ru/~Fanfiki/p165171649.htm#more3 - часть 2, глава 9

Главы третьей части

www.diary.ru/~Fanfiki/p165313318.htm?oam#more3 - часть 3, глава 1
www.diary.ru/~Fanfiki/p168793434.htm?oam#more3 - часть 3, глава 2

Часть 3, главы 3 & 4

Глава 3

Наруто

На больную голову думалось с трудом. Да и желания шевелить извилинами тоже не было. Спасал ситуацию Неджи, ставший каким-то странным.
С момента моего пробуждения и до высадки на берег я был атрофированной частью нашего маленького отряда, но когда береговую линию скрыла густая листва и мы устали махать мачете, предусмотрительно выданные нам рыбаками, я, наконец, ощутил всю прелесть слова «жить». Болели мышцы, болели ноги и руки, болели нервы, терпящие похмельный синдром, а о существовании головы я старался забыть, иначе пожалел бы, что она не воздушный шарик. Мы расположились на отдых прямо среди джунглей, и тут-то странности Хьюги проявили себя.
- Как думаешь, долго нам позволят лесорубами прикидываться? – он произнес это громко и отчетливо, будто не для меня.
- Ты о чем? – удивился я, и машинально поправил выпирающий из-под руки пистолет, рукоять которого уже успела натереть мне мозоль.
- Как о чем? Мы тут последние силы оставим такими темпами. А эти, - он кивнул в сторону, куда мы направлялись, - наверняка смеются над нашими стараниями. Не поверю, что остров, принадлежащий такой важной фигуре в криминальном мире, не имеет охранных систем, и любой любопытный турист может устроить сюда вылазку незамеченным и безнаказанным. А мы не туристы, заметь. Могли бы пойти легким путем. На этом острове точно есть бухта с пристанью. Рыбаки попросту побоялись заходить в нее.
- Не понимаю. Причем тут тогда позволят или не позволят? – я тормозил, но не из-за похмелья, точно.
- Наруто, хватит вариться в похмельном тумане! – он усмехнулся и сел рядом. – Нас давно засекли. Мало того – нас тут давно ждут.
- Ну и? – не выдержал я, повысил голос.
- Да хватит уже! – тень улыбки залегла в уголках его губ, и он легонько толкнул меня плечом. – Можешь выкинуть мачете и отдыхать. Они сами нас заберут. Можешь считать, что мы в гостях, - он зашвырнул свое мачете в кусты и откинулся на сплетение лиан вокруг ствола дерева, возле которого мы сидели. Вот и пойми его после этого: то он бьется в панике, ругая меня за опрометчивые поступки, то, как на курорте, расслабляется, доверяясь обстоятельствам. И ни слова обвинений в мой адрес. Что с ним происходит?
Я задумчиво разглядывал поржавевший местами широкий клинок огромного кривого ножа, не зная, что же предпринять в такой ситуации. И, не найдя решения, поступил с рыбацким трофеем в точности как Хьюга.
После нескольких минут молчания я не утерпел и спросил:
- А если нас не засекли?
- Наруто, это уже не смешно, - Неджи недоверчиво покосился на меня. – Тебе не просто вредно пить, тебе категорически это противопоказано! Завязывай, иначе закончишь старческим маразмом.
- Считай, что завязал! – но негодование из-за его слов все равно вылезло. – Да это сейчас и не важно! Мне правда кажется, что ты переоцениваешь опасность! Разве не может случиться так, как в шпионских боевиках, и мы не сможем незамеченными добраться до цели?!
Хьюга несколько мгновений, не мигая, смотрел на меня, потом весело рассмеялся:
- А ты искренний идеалист, Наруто. Самый настоящий! К тому же, насмотревшийся старых шпионских фильмов.
- И это плохо? – удручало его отношение к такому раскладу дел, но он был близок к истине, что еще больше заставляло хмуриться.
- Это хорошо… если бы ты был обычным обывателем, а не машиной для уничтожения, - он все еще улыбался, а я старался спрятать свои чувства за маской, той самой, которую всегда носил Саске.
- Я и есть самый натуральный обыватель, - я вздохнул, вспоминая свои безмятежные годы юношества и Гаару с его вечной ревностью.
- Ну, так давно пора спуститься на землю. Тут все намного сложнее, но и гораздо интереснее, поверь!
- Забавно! Я не ослышался, и среди джунглей звучат философские речи? - вышедший из-за стены деревьев мужчина в длинном черном плаще говорил на чистом японском спокойным, чуть насмешливым баритоном. Узнать в нем одного из лидеров «Акацуки» по прозвищу Шарк не составило труда, слишком примечательной внешностью он обладал. Такую не забудешь, если хоть однажды его физиономия мелькнет перед глазами.


Саске

Только в гидросамолете, нанятом мной для доставки на остров Итачи, я осознал, насколько ошибался в силе своего самообладания. С каждым ударом сердца я чувствовал приближающуюся развязку, финал всего, что произошло за последние семь месяцев. Напряжение достигло своего звенящего пика, когда я сошел на пристань. Меня ждали сразу пять телохранителей в черных костюмах… отчего хотелось рассмеяться в голос. Никого из них я не знал, что означало – Итачи подослал мне развлечение, чтобы я перед встречей с ним спустил пар. Неужели я настолько предсказуем? Да, раньше, намного раньше, я, не задумываясь, сложил бы тупых агнцев в кучку и пошел дальше. Но вместо этого у первого подошедшего ко мне безликого истукана уточнил:
- Итачи где?
- Учиха-сама, ваш брат велел передать, что он вскоре вернется на виллу. А нам поручил встретить вас и помочь устроиться…
- Это и мой дом тоже! – я прошел мимо согнутого в почтительном поклоне истукана. – Мне не нужны сопровождающие! Я в состоянии сам найти свою комнату и устроиться!
- Но… - дальнейшие возражения этого придурка захлебнулись, когда вокруг его шеи обмоталась тонкая леска, на конце которой обвис увесистый свинцовый грузик, постукивая того по выглаженному галстуку. Наручными бола я пользовался редко - слишком много металлических деталей - а пластиковые не настолько совершенны, чтобы тратить на них время и силы.
- Кто еще хочет мне возразить? – я обвел охранников взглядом, не обещавшим им прелестей их служебной карьеры, и слегка откинул длинную полу плаща, обнажая рукоять меча, и не двусмысленно опустил на нее ладонь на тот случай, если у кого-то все еще включена непробиваемая тупость!
Подействовало лучше успокоительного, и, освободив горло истукана, я в одиночестве продолжил путь. Машина стояла у входа на причал, рядом крутились еще два носорога, но им уже доложили о моих намерениях, пока я шел от гидроплана, потому, садясь за руль «мерседесса», я не встретил протестов.

На вилле я не был больше года. В далеком прошлом это было мое самое любимое место, до того, как я узнал все о брате. Теперь же все здесь, каждый поворот дороги, деревья и соленый воздух, напоминали о тех безмятежных днях, когда мои тренировки сменялись недолгими каникулами, когда я обожал своего старшего брата, когда все мои стремления сводились к его зеркальному отражению. А теперь я им стал или скоро стану! Полностью, как он и хотел! И от этого сам остров и все на нем были мне до омерзения противны. Радовало только одно - скорое избавление от этого ощущения.
Оставив машину у широкого крыльца, я не спеша поднялся по ступеням. Здесь никто меня не встречал. Сам дом и все, что находилось вокруг, так же не горели огнями гирлянд и приветственными плакатами - я не был желанным гостем, впрочем, как и всегда. Хотя раньше этот серый минимализм и неактуальность, присущие вкусу Итачи в облагораживании жилища, представлялись мне сверхроскошью и пышным великолепием. Другого я не знал. Да и что мог повидать мальчишка, воспитывающийся в застенках военных баз, на авианосцах, в пустынных пещерах, в промерзших иглу и много где еще, но только не там, где растут обычные дети. Итачи не упускал момента и либо брал меня с собой на очередное задание, либо отдавал под начало какого-нибудь отмороженного приверженца, который натаскивал меня не хуже рабочей псины, и намного суровее, чем обычного солдата.
Дверь поддалась от легкого толчка, и мне в лицо ударило кондиционированной прохладой с характерным запахом полевых цветов, которых на острове в глаза ни разу не видели. Еще один фетиш брата, почти такой же сильный, как и блондины. Я усмехнулся, прошел по широкому холлу, завернул в главную гостиную и остановился в пороге, любуясь зрелищем, подтвердившим все мои выводы.
- Ну, здравствуй, дорогая невестка! – окликнул я девушку. Та сидела в глубоком светлом кресле вполоборота ко мне и задумчиво листала журнал, на обложке которого красовалась новейшая модель арбалета. Она подняла на меня взгляд неизменно чистых голубых глаз. Сама невинность! Улыбнулась ласково и приветливо, словно долгожданному родственнику, неторопливо вытащила из ушей наушники, отложила журнал в сторону и мягко произнесла:
- Саске, - голос все тот же, но что-то неуловимо в ней изменилось, пожалуй, прибавилось аристократичности, которой у нее хватало и до этого. – А я тебя заждалась. Проходи. Выпьешь чего-нибудь холодненького? – она взялась за небольшой колокольчик, ожидая моего ответа, а я молчал, разглядывая ее с пренебрежительной ухмылкой. Выбор Итачи был оправданным, в этой женщине сочеталось несочетаемое: сила и изящная красота. Сейчас, в легком белоснежном платье на тонких бретельках, в ней почти не возможно было узнать закоренелую хладнокровную снайпершу, повидавшую войну в том виде, в каком ее видели мы с Наруто.
- Только не надо смотреть на меня так, - легкое смущение отразилось на ее щеках, и колокольчик остался без работы.
Ино встала, подошла к дивану и, кивнув мне на такой же напротив, расположилась поудобнее возле подлокотника.
- Как там Дин? Про Наруто не спрашиваю, - откровенная улыбка расплылась по ее пухленьким губкам, - скоро будет возможность спросить его самого.
- Думаю, ответ на первый вопрос ты знаешь и без меня. А вот по поводу второго… - я принял ее предложение и сел, демонстративно выложив на стеклянный столик, разделявший нас, цуруги. - Не советовал бы тебе показываться ему на глаза. Прикончит, как последнюю суку.
Реакция была достойна ее биографии - ни грамма удивления и улыбка в замороженном виде. Ледяная принцесса в полном соответствии со вкусом брата.
- Из-за Дина? – наигранный вопрос. Ну да, она же тут для скрашивания моего ожидания, вот и держит марку.
- За предательство, - ответ очевидный, ведь Наруто, да, впрочем, и я, до момента похищения Ино, верили в ее легенду. Это только после я копнул глубже, а Узумаки до сих пор хотел ее спасти. Спасти ту, что пять месяцев пасла нас, как натуральных баранов.
- Тогда почему же ты до сих пор жив? – с ехидным подколом в каждом слове. Развлечение начинается!
- Я его не предавал, - пусть подавится правдой, все равно не поверит, тем более не поймет.
- Вот оно как? Ты просто его продал, по цене своей ничтожной жизни. Предательство на этом фоне несколько теряется, не находишь? А мои действия и вовсе таковыми назвать язык не поворачивается. Я его в принципе не могла предать, так как всегда была верна Итачи! – что-то ее раздражало в моем виде или словах. Похоже, я рано сделал окончательный вывод, и у нее что-то было к Дину и всей нашей компании беженцев.
- Интересно, а Итачи после такой верности трахает тебя с тем же энтузиазмом? – подлил я масла в огонь. Чего уж, гори оно все синим пламенем, а я полюбуюсь.
- Гаденыш! Не твое это дело! – Ино загорелась подобно сухостою, чем порадовала неимоверно, подтвердив мои догадки об увядающей тяге брата к ней. – Не смей на меня так смотреть! Пожалей лучше себя! Тебя-то вообще кинули, как отработанный материал! – она метила в больное. Мысли читает, что ли? Колючая змеюка!
- Беременность не красит тебя, - заметил я лениво, окончательно убедившись, в чем причина той едва заметной разницы. – Чей он?
- Что?! Как ты… - она растеряла все слова, уставившись на меня с открытым ртом.
- Чей ребенок? – переспросил я. От ответа зависела жизнь обоих.
Яманака поразительно быстро справилась с собой, слегка поправила челку и одернула воздушное платье, под которым не было и намека на первые физические признаки беременности, что было вполне нормально, учитывая ее комплекцию и физическую форму.
- Знаешь, я хотела сделать вам обоим сюрприз, но если это так заметно… можешь поздравить нас с Итачи…
- Значит ребенок от Гудена, - прервал я ее блеф.
Ее глаза расширились, но голос остался прежним:
- Не думай, что я бы совершила такую глупость!
- Глупость или нет, но обмануть Итачи тебе не удастся, - я следил за меняющимися эмоциями на ее лице, от легкого пренебрежения до откровенного страха. – Через семь месяцев он увидит это сам, если не захочет проверить отцовство раньше.
- Я… он… это наш ребенок… - ее взгляд заметался в поисках слов оправдания.
- Ведь похищение свое ты подстроила, не согласовав с Итачи, рискуя навлечь на себя его гнев. А все потому, что забеременела. Возьмусь предположить – ты влюбилась в Дина, а когда обнаружила залет - испугалась. Кто такой Гуден в сравнении с твоим мужем? Будущий труп! И ты решила выйти из игры, вернуться к своему покровителю, чтобы отцом малыша стал заведомый победитель в этой сложной партии, в которой ты понимаешь не больше рядового бойца. Правда, не знаю, насколько это вписывается в твои планы, если ты была осведомлена о патологической ревности Итачи. Ты же наверняка и не предполагала, что мы с братом опять будем общаться. И как же ты собиралась заткнуть свидетелей своей измены? – она смотрела на меня, не моргая, будто сейчас разрыдается. – Только не говори, что предложенная водичка была отравлена… - это было смешно: красота, сила, актерский талант, а ума меньше, чем у таракана. – Нет? Тогда что? Пистолет? О! – она извлекла из кобуры, крепившейся к бедру, крохотный пистолет и направила на меня. – За это Итачи тебя по головке не погладит, - но ее рука уверенно держала оружие, а дуло целилось мне в лоб. – Но я могу сделать так, что ты освободишься от него…
Мое предложение не подействовало, для этого она была слишком взволнованна и дезориентирована. Яманака могла выстрелить в любую секунду, не успев переварить мои слова. Ждать, когда она придет в себя и начнет соображать, времени не осталось. Я метнулся в сторону, ускорился и, оказавшись у нее за спиной, локтем обхватил за горло, а руку с пистолетом прижал к подлокотнику, вынуждая ее отпустить рукоять.
- Итачи использовал тебя, он даже не позаботился снабдить тебя полной информацией об объектах твоей миссии, - пистолет глухо ударился о пол. – Удивлена? То, что ты сейчас видела, лишь небольшая часть моих способностей. За них я должен благодарить братца, как и за то, что он отнял у меня. Я лишь хочу вернуть свое. Если ты все еще думаешь, что он будет добр с тобой, потому что ты его жена… сочувствую. Потому что ему даже повод не нужен, чтобы сделать из любого человека, даже из самого родного, послушного пса! – я прижимал ее несильно, но мелкую дрожь почувствовал отчетливо, склонился ниже и убедился – она плакала. – Твой ребенок может стать следующим, кого он превратит в раба! А если это ребенок Дина… не берусь предполагать, что он сотворит из него, если не прикончит в первые дни жизни…
- Саске… пожалуйста… - слезы превратились в реки, а рыдания в тихую истерику, – помоги… нам…
Я помедлил пару секунд, делая вид, что раздумываю, только потом разжал захват и легонько потрепал по плечу, шепча в ухо:
- Успокойся. Вам с ребенком сейчас вредно нервничать, - отодвинувшись, я обошел диван и присел на корточки у подлокотника, так чтобы меня не было видно из дверей, ведущих в гостиную. – Слушай меня внимательно, и все будет хорошо. Дину мы ничего не скажем, если ты сама этого не захочешь…
Она согласно кивнула и вытерла слезы, приготовившись слушать.


Наруто

- Вот и доказательство, - совершенно обыденно заметил Неджи, не меняя своего расслабленного положения. Я же сидел ровно, готовый к любым действиям нового собеседника.
- Простите, доказательство чего? – Хошигаки не двигался, но впечатление складывалось такое, будто под ногами у него не почва, а колыхающаяся гладь воды. Или это горячий воздух создавал такой эффект вокруг его фигуры, потому она не имела постоянного контура, расплывалась, на долю мгновения исчезала и очерчивалась вновь, но уже несколькими сантиметрами левее, а потом правее. Проекция, что ли?
Вздохнув, Хьюга выпрямился и начал разминать руки, показательно так, с ленцой.
- Доказательство того, что джунгли не мешают философии, в отличие от говорливых объектов, - неторопливо объяснил Неджи, ни разу не взглянув на оппонента.
- И не мешают объекту вас убить, - с ухмылкой добавил Кисаме. Такой изящной угрозы я еще не слышал.
- Не мешают – это правда, - точно такой же ухмылкой парировал Неджи, теперь уже глядя прямо на противника. Алкоголь в этот момент выветрился из меня бесследно. Я ухитрился уйти с линии атаки Хьюги, кувыркнувшись за дерево, которое мы использовали в роли дивана. Но когда вскочил и всмотрелся в первые секунды боя, мне захотелось напиться снова.
В малом пространстве очищенном нами от тонких деревьев вращалась черно-белая буря. Черный плащ Хошигаки издавал свистящий звук, разрезая полами воздух, когда боец бешено вращался, а белая молния не давала тому возможности отвлечься. Так продолжалось целую минуту, но равенство сражающихся нарушил тихий бархатный голос:
- Кисаме, не испытывай моего терпения, - и окликнутый сделал ошибку. От сильнейшего резонансного удара открытыми ладонями в грудь он вылетел из смерча, врезался спиной в сплетение деревьев, проломив пару метров тоннеля в зеленой стене.
Дикая тишина вновь возобновила свое влияние на округу, и только тогда Неджи оттаял после своего коронного, опасного для обычных людей, приема. Он демонстративно отряхнулся от несуществующего мусора на широких рукавах и повернулся к новому сопернику. А то, что Хьюга намеревался опять атаковать, я уловил по его совершенно спокойному лицу. Так не могло продолжаться, и я вмешался в ситуацию.
- Неджи, хватит!
Он отреагировал мгновенно, застыл каменным изваянием и медленно повернул голову в мою сторону. Во взгляде читалось непонимание, и, я мог поклясться, мольба, перетекающая в разочарование. И эти эмоции я отчасти разделял, но не мог позволить Итачи, стоящему чуть в стороне от меня с абсолютно безразличным видом, умереть без ответов на все мои вопросы.
- Кисамэ, ты тоже заканчивай отдыхать, - это было поразительно, насколько старший Учиха манерой держаться и бесстрастностью напоминал Саске. Он был величественен в этот момент, собран до небрежности и невозмутим, при том, что обстановка не способствовала, а мы с Неджи не были его подданными.
- Итачи-сан… - деревья в месте падения Хошигаки затрещали и зашевелились, - вы безжалостны! Я только что испытал на себе ваше будущее оружие и чудом остался жив, - Шарк поднялся в полный рост и, как ни в чем не бывало, отодвигая с пути ветки, поплелся к Учихе.
- Твое чудо могло и не справится с силой удара Стража, потому я тебе велел сопроводить их к машине с предельной осторожностью и учтивостью, - отвлеченно заметил Итачи, без стеснения разглядывая Хьюгу, который после моего «хватит!» все еще стоял в центре вытоптанной полянки.
- Я и был осторожен, пока не пришли вы, - буркнул Кисамэ, останавливаясь за спиной Учихи. Теперь, рядом с хозяином острова, он казался еще больше, просто великаном. Удивительно, как у Неджи получилось толкнуть эту гору безобразия на десяток метров. Зато Итачи на его фоне стал еще больше напоминать девушку, и никакой деловой костюм, в котором он приехал нас встречать, не мог скрыть его хрупкого телосложения.
- Поговорим об этом позже, - не глядя на Шарка, отрезал хозяин ситуации, в чем я не сомневался с момента его появления. – А сейчас… господа, соблаговолите проследовать за мной, вас давно ждут. Скоро полдень. В это время джунгли не самое комфортное место.
Учиха, не дожидаясь действий с нашей стороны, исчез за деревьями, которые раздвигал перед ним Кисаме. Я повернулся к Неджи, тот улыбнулся и развел руками. И он был прав, что тут возразишь? Приглашение было сделано мастерски, не отвертишься. Это был мой шанс все выяснить и упорядочить. И мы последовали за хозяином острова, отдаваясь в руки случая и удачи.


Саске

Все шло даже лучше чем хотелось, и это-то больше всего напрягало. Не мог же я быть настолько прав, что не допустил ни единой ошибки? И с Ино все получилось гораздо проще, догадки о ребенке подтвердились, и это сыграло огромную роль в ее спасении, тут я не отступал от своего слова данного другу. Если только эти слезы не новый спектакль, что тоже нельзя исключать. Не хотелось бы провалится на мелкой оплошности. Я и так их допустил слишком много, особенно в те дни, когда пытался расшевелить Наруто, дабы задействовать спящий «берсерк», в наличии которого я тогда сомневался. Та же Ино и Дин. До сих пор не понимаю, почему не проверил их досконально, после присоединения к нам. Этому было всего лишь одно объяснение – любовь лишает бдительности и затмевает остроту рассудка. Теперь это почти не имело значения, хоть и подтачивало мою самооценку. Теперь все мои действия были направлены на будущее, которое я желал Узумаки. И в этом будущем не будет места ни Учихам, ни «Акацуки», ни мне.

Ожидание становилось утомительным. Я не знал, где сейчас Ямато, и Ино не смогла мне в этом помочь. Муж действительно не допускал ее до большинства своих дел. После ее внезапного возвращения он еще больше отдалился от супруги, с которой связал свою жизнь не так давно, всего десять месяцев назад. Мои сведения были иными, Итачи об этом хорошо позаботился, и это подвело меня в решающий момент. Знай я всю правду, все могло сложиться иначе.
Чтобы хоть как-то уйти от тягостных размышлений, я решил выйти на крыльцо и дождаться Итачи там. Едва я переступил порог, как услышал шум приближающейся машины. Она была не одна, ее сопровождал микроавтобус, и было не сложно догадаться, кто так спешил к вилле Учиха.
Машины остановились недалеко от главного входа, из седана высыпала толпа охранников-носорогов во главе с Хиданом – чопорным придурком, который после смерти Какудзу почти съехал с катушек, убивая налево и направо. Поговаривали даже, что Пейн подумывает о его полной ликвидации, поскольку этот чудик в пьяном состоянии мог раззвонить все что угодно.
Дверца микроавтобуса отъехала, и из нее выполз подъемник лифта с инвалидной коляской на платформе, а ее владельца несли на сцепленных руках два дуба, достав его с пассажирского сиденья. Вслед за Нагато из машины появилась Конан, с присущей ей величественностью, хронически великолепная, в коктейльном платье цвета моря от модного кутюрье и с неизменным, в тон платью, цветком в волосах. Аж дергало от этого больного постоянства и блеска.
Когда инвалида усадили в его транспорт, из-за руля автобуса выскользнул тонкий и высокий субъект с коротким зеленым ежиком волос, в растянутом свитере под стать волосам и в обтягивающих джинсах. Это был местный чудик-гений с раздвоением личности, он же - Зецу. Никто на свете не знал его настоящего имени и происхождения, поскольку этот архихакер-самоучка удалил всю информацию о себе задолго до возникновения «Акацуки», и каким-то непостижимым образом помог всем, кто мог хоть что-то о нем рассказать, переехать на пмж на два метра под землю. По экстравагантной внешности невозможно было определить его возраст - порой казалось, что он мой ровесник, а иногда, что годится мне в предки, и единственное, что было неизменным – его пол. Хотя этим устойчивым свойством он никого не радовал, предпочитая живому общению виртуальный мир, где он жил и работал. И его появление на вилле Учиха, где должен был состояться суд, на котором обязаны присутствовать все члены организации, это редкая удача лицезреть его вживую, а не посредством технических достижений.
Фантастическая четверка двинулась к крыльцу в сопровождении охраны, но по моим сведениям их должно было быть пятеро. Хошигаки отсутствовал, и это обстоятельство могло повлиять на слаженный сюжет, составленный мной на сегодняшний день. Мне было важно присутствие всех глав организации и всех оставшихся в живых Учиха. Выяснять что-то времени не осталось, но у меня имелась последняя возможность уточнить детали у Пейна.
- Вы немного рано, Пейн-сан, - произнес я без приветствия, надоели мне их светские сюсюканья и въедливая вежливость голубых кровей. Коляску Нагато по широкому пандусу катила Конан, остальные поднимались по ступеням.
- Не ты ли торопил с торжеством справедливости? – парировал негласно признанный отец «акацушников», перенимая мою манеру общения. Девушка, будто не замечая нашего диалога, покатила коляску к двери, которую услужливо открыл охранник.
- Не торопил, а предупреждал, - брезгливо поправил я калеку, двигаясь рядом с его рукой, лежащей на поручне кресла. - К тому же, я хотел безоговорочной справедливости…
- Она такой и будет.
- Сомневаюсь, - протянул я. – О какой безоговорочности может идти речь в отсутствии одного из присяжных…
- Если ты о Кисаме, – начал Нагато, наконец обратив свое лицо ко мне, и Конан остановила коляску посреди холла, - то он будет принимать участие в суде в качестве подсудимого.
Вот так новость! И когда он успел набедокурить? Этот гигант с акульей рожей всегда был мне симпатичен, а его преданность организации никогда не подвергалась сомнению.
Что тут происходит? Вся эта ситуация напоминала наскоро выдуманную сказку для малыша, но с какой целью?
- Вот как, - я смотрел прямо на Пейна, зачем выдавать свое смятение, если игра в полном разгаре. - Вы решили убить двух зайцев одним ударом?
- Правильно, - усмехнулся Нагато, и девушка вновь тронула коляску с места, направляя в гостиную для приемов – большой зал с подиумом, обычно абсолютно пустой.
Тут меня ждал небольшой сюрприз, гостиная оказалась готова к приему – в центре стояли передвижной стол с аппаратурой для записи видео и два кресла, а напротив входа у высоких окон ряд других мягких кресел в количестве семи штук. Число мест для суда наводило на размышления. Исходя из последней информации о подсудимых, судей должно быть пять. И даже если одно кресло предназначалось свидетелю, то есть мне, то еще одно все равно было лишним. Эта неясность выводила меня из себя. Ненавижу быть не в курсе! Ненавижу, когда мной играют!


Наруто

Ну почему я не могу так же, как Саске выстраивать все наперед? Почему делаю все по наитию? Почему доверяю своему везению? Сейчас так не хватало именно элементарного плана. А полагаться на свои новые способности было опасно, я чувствовал, но отступить уже не мог. Да и не желал.
- Располагайтесь, господа, - хищно улыбнулся Шарк, манерно указывая на открытую заднюю дверь внедорожника. – Только пистолетики сдайте, - он раскрыл свою лапищу, показывая, куда следует сдавать стреляющее железо. Подчинившись, я остался при мечах, но любопытствовать, почему их не забрали, не рискнул. Лишаться последнего из-за любопытства не хотелось. И так очевидно – раз оставили, значит, не боятся или мнят себя всесильными и бесстрашными. Им же хуже.
Я первым нырнул в прохладный салон с кожаной обивкой и замер, не успев сесть. У противоположной дверцы сидел Ямато и следил за мной пустым взглядом.
Он-то, что здесь делает? Да еще и в компании злейших врагов?
И тут меня пронзила догадка, и ледяной ветер опалил мне всю кожу. Я медленно сел рядом и уставился в лобовое стекло, а помощник Саске отвернулся к окну. Мои мысли разлетались веером стрел, я не мог уцепиться ни за одну и погружался в сумрак прострации. Когда плечо Неджи уперлось в мое, я выплыл в реальность, но продолжал без интереса смотреть на проносящиеся мимо джунгли и дорогу, сдавленную густым зеленым морем, уводящую в неминуемый провал.
По истечении часа густая зелень тропиков уступила место побережью с пальмами, потом дорога сделала вираж, и началась ухоженная часть леса, больше похожая на парк. Через некоторое время парк поредел, в нем иногда проскальзывали различные строения, и через пару поворотов внедорожник въехал на устланную белым щебнем подъездную алею к одноэтажному зданию с высоким фундаментом. Оно было очень необычным – смешение японской и европейской архитектуры средних веков, или что-то около. Одно строение я мог определить точно: башенка в пять этажей над центральным входом являлась пагодой с чистейшими японскими чертами периода Эдо.
Машина остановилась недалеко от крыльца, где уже были припаркованы три автомобиля разной масти. Итачи, не проронивший за всю поездку и слова, выскользнул с пассажирского сиденья, а Кисаме, обернувшись, подмигнул нам:
- Приехали, господа! Будьте паиньками, и все пройдет, как по маслу, - и тоже вышел. Его примеру последовали и мы.
Итачи шел впереди, направляясь в дом через центральный вход. Нашу маленькую процессию замыкал Хошигаки. А я с каждым шагом испытывал себя на прочность, потому как хотелось сорваться на бег, ухватить Учиху и волоком затащить внутрь, где, по моим предположениям, нас ждал Саске. Заглянуть ему в глаза и… избавиться от иллюзий, съедавших меня с того самого момента после его ухода к Орочимару.
Стук ботинок разносился по впечатляющему холлу с изысканными китайскими вазами и цветами в подвесных горшках, а мы все шли. Миновали уютную гостиную, двойную лестницу, ведущую в пагоду, несколько поворотов в поперечные коридоры и вышли к высоким двухстворчатым дверям, которые Итачи с легкостью распахнул и…
… я, не целясь, поймал его взгляд! Это было похоже на удар кнута по оголенной спине, кожа которой уже иссечена парой десятков длинных кровоточащих ран. Потому-то боль прошла мимо изъеденной шрамами и открытыми ранами души, онемевшей от ее переизбытка. Но от этого она не исчезла, все еще пытаясь вытравить остатки жизни из остывающего камня – моего сердца, оберегающего последнюю крупицу надежды, как сокровище, стоящее всего мира и всех людских жизней.
Но больно не было! Скорее неприятно. Мои догадки подтвердились. Он стоял в ряду людей, которые считались самыми страшными преступниками, злодеями мировой величины. Но их я воспринимал как фон к его выделявшейся черными одеждами фигуре. Непроницаемость во всем его виде делала схожесть с братом очевидной. Что уж тут скажешь, видимо, Учихи до мелочей похожи во всем! Но когда из-за спин охранников, стоявших за «Акацуки», вышел еще один Учиха - а его внешность не давала повода в этом усомниться - я оцепенел. Что за спектакль тут творится?! Мало того что мы попали на сходку закулисных правителей мира, так еще и нарисовалась новая персона, о существовании коей я не подозревал, будучи уверенным в отсутствии живых родичей у Саске, кроме брата.
- Великолепное начало вечера! – глубоким голосом произнес новый Учиха и вышел вперед, остановившись в десятке метров от меня и Неджи. – И я бы не стал затягивать с прелюдией… Кисаме!
- Только без глупостей… - тяжелая ладонь легла на мое плечо, отчего я машинально дернулся, но вырваться не смог, а великан, издеваясь, добавил:
- Берсерки…
Я переглянулся с Неджи, прочитал в его глазах готовность и мы поднырнули под руки Шарка, выворачивая их за спину. Я заметил, что Хьюга успел подключить боевой режим, но у меня так быстро включаться еще не получалась, за что и поплатился. Мощный рывок опрокинул меня на спину, а тяжелый ботинок невиданного размера прижал меня к полу, вжимая солнечное сплетение в позвоночник. Я вцепился в ступню противника в попытке оттолкнуть, но моих обычных сил хватало только на малое сопротивление, дающее возможность дышать. В это мгновение, успевший отскочивший в сторону Неджи оказался в перекрестии шести прицелов, о чем его предупредили характерные щелчки предохранителей.
- Ну что ж, - опять этот глубокий голос, - демонстрация была эффектной, но абсолютно неуместной. Вас Хьюга, я бы попросил больше не включать режим «стража» в этом зале. Боюсь, что не все присутствующие имеют такую же выдержку как я, и вы можете пострадать. А что касается вас, Намикадзе… - приподняв голову, я отметил опасность в каждом движении этого человека, из чего родилась уверенность – этот Учиха шит не золотыми нитками холеной жизни богача, какой он старательно прикрывался, разодевшись в новье и обвесившись бриллиантами. – Ваши способности мы опробуем в полевых условиях, тут же держите себя в руках, иначе любые демонстрации придется отложить на период вашей регенерации! – однозначное предупреждение немного скрадывалось мягкими нотками в его голосе. Противится этому предложению намерений у меня не возникло: во-первых – в виду моего положения побежденного, а во-вторых – что-то подсказывало мне подождать, прежде чем совершать самоубийство. А дальше – время покажет, убивать меня тут они не собирались, а значит – оставляли мне лазейку для побега, если уж не смогу покончить с ними всеми разом.
Он остановился в двух шагах от меня и смотрел в упор, как на вышедшее из под контроля дрессированное животное. После его взгляд скользнул вверх и он добавил:
- Кисаме, не раздави нашего гостя. Он нужен нам живым.
- Живым так живым, - пассивно откликнулся тот и одним движением поставил меня на ноги.
- Продолжим, - отворачиваясь, произнес старший из присутствовавших Учиха. Он прошел вперед и занял центральное кресло в ряду стоящих у окна. – Усадить его!

Глава 4

Саске

Даже ожидая его появление, все равно я вздрогнул, когда он вошел. Брата я не видел больше года, хотя с тех пор он почти не изменился, как и моя ненависть к нему. А вот появление Наруто оказалось ободряющим, и даже презрительный взгляд, которым он меня буравил, не причинял дискомфорта. Наоборот, все складывалось именно так, как я и предполагал. Все, включая выпад Узумаки и его Стража, соответствовало просчитанному плану. Но тогда почему мне так грустно? И так хочется все поставить с ног на голову, забить на собственное решение, забить на свою зависимость, забрать своего чертенка и сбежать… чтобы еще неделю, а если повезет полторы, провести в сказочном раю с ним.
Я задумался и пропустил монолог Мадары, открыто игравшего главную роль в начатом представлении, чем совершенно не удивил меня.
Стоп! Что это за самодеятельность! Почему к креслам, предназначенным для Итачи и Хошигаки, ведут Наруто?! Я посмотрел через плечо на деда и, поймав его надменный взгляд, осознал – все будет так, как я подсознательно желал – вверх тормашками. Мой план неуклонно катился к черту и, что хуже всего, пропадала его основа – негодование виновника этого торжества справедливости – Итачи. Что-то нужно было делать без активного участия Узумаки, который был основой задуманного мной сценария, но играл в нем второстепенную роль.
- Пейн-сан, что это за цирк?! – возмутился я, стараясь быть убедительным. – Где обещанный суд?
- Помолчал бы ты, внучек, - копируя мои интонации, заговорил Мадара. – Хватит уже строить из себя великого интригана! Иллюзионист из тебя никудышный. Все присутствующие в курсе о твоих махинациях и с этого момента больше никаких представлений, смирись с существующим порядком, будь благоразумным!
- Сомневаюсь я что-то… Как может закончиться представление, когда распорядитель цирка впервые вышел на манеж!
У Мадары было множество слабых мест, но самое чувствительное находилось в области его самолюбия. Знай куда бить, и ты сможешь победить! Отличный девиз для нынешнего дня сюрпризов.
- Ты в чем-то прав, малыш, но не забывайся, иначе твоя драгоценная формула поучаствует в фокусах с исчезновением, - он коварно усмехнулся, показывая, как я зависим от его благосклонности.
Как же! С вами забудешься… скоты властолюбивые! Угрожать мне вздумали?! Ну что ж… ради порядка в их выводах, нужно отреагировать соответственно…
- Поводок у меня может и короткий, но и ты не забывайся, Мадара! – рыкнул я, развернувшись к деду. – Здесь нет ни одного, кто смог бы помешать мне перегрызть тебе глотку! Этих в расчет не беру, - кивнул на Наруто и Хьюгу, - они мне еще и помогут! К тому же, не сбрасывай со счетов Ямато и его возможности…
Старик рассмеялся, будто я удачно пошутил, а значит, моя игра и в перевернутой ситуации началась удачно.
- Секреты программы «Танзо» Орочимару давно продал лично мне, и твой мутант еще жив, потому что согласился с нашими условиями. И даже если он вздумает отступить, его способности в доме не подействуют, - дед обвел взглядом зал, - глушилки повсюду. Так что твои угрозы беспочвенны. Хидан готов доказать тебе это прямо сейчас, - и улыбаясь, перевел взгляд на мои ноги.
Оп! Какая неожиданность! Заговорился я со стариком, потерял осторожность … какой конфуз! Посмеялся бы, да нужно выдерживать образ припертого к стене отпрыска-наркомана, готового за дозу поступиться своей гордостью.
Я проследил взгляд Мадары и увидел то, что и ожидал, но, чтобы не выдать себя, глянул на деда, как на полного идиота, пытавшегося меня запугать зубочисткой. Тот лишь криво усмехнулся в ответ. А тем временем между моих ботинок упирался в пол конец толстого черного посоха, который скрывал в себе три лезвия раскладной косы – ее дизайнер точно был с приветом от пришельцев. Хидан, стоящий у меня за спиной, хмыкнул, и на свет, с характерным щелчком улавливателя, выпрыгнуло главное, самое большое, слегка изогнутое на конце, лезвие, задев при этом полу моего плаща. Оно прошло впритык с моим важным местом, я даже вздрогнул. Ну, мало ли, этот чумовой перец мог и ошибиться с длинной моих ног. Я бы не пострадал, но подпрыгнул бы однозначно и с минуту позорно ловил бы кайф на полу. Но у этой своры такое в планы не входило, они чего-то еще ожидали от меня, а для верности подталкивали к решению безотказными примитивными способами.
Я перевел взгляд на кончик острого орудия труда, угрожающе торчащего в сторону моего живота, и спросил:
- Это его самые весомые доказательства?
- Саске, мне бы не хотелось терять ни тебя, ни Хидана. Одумайся!
- Рано меня хоронишь, дед! Я пришел сюда получить то, что принадлежит мне, и забрать давний долг! – заявил я во всеуслышание. Без этого я бы не хотел уходить, хотя… но время еще не истекло и побороться стоило.
Все, кто присутствовал в зале, и не помышляли вмешиваться, большинство из-за влияния Мадары, а остальные из интереса увидеть развязку. Даже неугомонный Узумаки притих возле кресла, куда его так и не успели усадить. Его реакцию разглядеть не представлялось возможным, поскольку находился он на периферии моего зрения, но что-то мне подсказывало, что еще несколько моих слов и так тщательно разрушенная связь с ним начнет возрождаться. А это было нежелательно и неприемлемо! Я не хотел, чтобы он жил с грузом потери в душе.
- Если я могу помочь осуществить часть твоих стремлений – я готов! – Итачи отошел от окна и повернулся ко мне.
Я затаил дыхание. Неужели вот так просто все получилось – само собой? Что за внезапная самоотверженность? Где подвох? В этом не было и капли смысла. Я смотрел в его непроницаемые глаза и не находил хотя бы намека на расчет, на тайные чаяния. Во всем его виде была собранность, но какая-то вымученная, словно он прилагал усилия к созданию образа, а на самом деле готовился к чему-то иному. Это видел я, но другим это было не доступно. Итачи в совершенстве владел собой, и нужно было быть мной, чтобы увидеть то, что он скрывал ото всех в себе.
- Итачи, ты уверен? – Мадара так же не ожидал подобного хода от него. В его интонациях проскользнуло сомнение, такое необычное для старика. Он явно не планировал отвлекаться на разборку между внуками, которая так или иначе возникла бы в этом зале, возможно, надеялся на свою убедительность или еще что-то. Для меня это стало откровением – дед, циничный, самовлюбленный змей, хотел сохранить нас обоих. Ему мало своих отпрысков, что ли? Мы-то ему зачем?


Наруто

Комикс, честное слово! В происходящем я понимал от силы сотую долю. Но, как оказалось, не один я был такой. Стоящий рядом Шарк удивленно хмыкнул, когда старший Учиха начал проявлять снисходительность к Саске. Видимо происходящее не укладывалось ни в один из планов, если даже «акацушник» был обескуражен. Зато Неджи демонстрировал полное соответствие образу настоящего бойца «Конохи» - внимательно следил за происходящим, украдкой изучая обстановку. В какой-то момент я поймал его взгляд, и он что-то изобразил на пальцах для меня, комментируя эти знаки движением губ. Никто этого не видел, все были поглощены диалогом Учих, но мне это все равно не помогло – я почти ничего не понял, но уловил смысл – он хотел сбежать, естественно вместе со мной. Я отверг его намерения, покачав головой, слишком велик был соблазн пролить свет на все тайны, окружавшие меня и Саске. А лучшего момента могло больше не подвернуться. Поэтому я продолжил слушать, внимая каждому слову, произносимому в этом зале.
Но я не подозревал, что события развернуться в разрез моим ожиданиям: Саске повел себя, как прижатый к стене хищник. Складывалось впечатление о его абсолютной неосведомленности касательно действий «Акацуки» и их планов. Свое подтверждение получил и его рассказ о брате. Такой взгляд, каким он наградил Итачи, я наблюдал прежде всего однажды, когда он рассказывал о смерти своей семьи и причастном к этому кровопийце – родном старшем брате. Он его действительно ненавидел, а значит, сговор с ним так же исключался.
Его слова и поведение превратили мои подозрения в пепел, отчего захотелось немедленно узнать, ради чего он все это затеял? Что им движет с такой неистовой силой? Не спасение Ино Яманака – факт! Часть смысла в диалогах ускользала от меня, и всему виной были его завуалированные речи, звучавшие для непосвященных не хуже ребусов. А ребусы не мой конек, оставалось полагаться на свою наблюдательность и природное чутье.
- Да, - твердо заверил главного Учиху Итачи и перевел взгляд на моего охранника, отчего я смог увидеть его глаза – зрелище не для нервных – темная мертвая пустыня царства шинигами, а он один из них, - Кисамэ, меч! – сухим, оттененным властью голосом, который забирался под кожу.
Я вздрогнул и глянул на Шарка. Тот ухмыльнулся, хлопнул меня по плечу и подмигнул. Его поведение озадачило меня и разбудило плохое предчувствие, сходу принявшееся нашептывать об угрожающей беде. Великан в это время направился к дальней от нас стене – возле нее стоял пьедестал с подставкой, на которой покоился меч – точная копия цуруги Саске. Вот тогда-то мое сердце ударилось в пляс от ожидания худшего, чего я надеялся никогда не увидеть.
Кисамэ отдал клинок владельцу, а на обратном пути прихватил тяжеленные кресла, стоявшие в центре зала и, поравнявшись со мной, тихо приказал:
- Не мешай им, берсерк!
Да если бы я мог! И дело было не в вооруженных амбалах, стоящих за спинами «акацуки», сам Учиха мне бы не позволил вмешиваться. Этого боя он ждал несколько лет. Месть - штука нешуточная. Вставать на ее пути равносильно самоубийству. К тому же я еще не понял до конца, чего он добивается, и не был уверен в его чистых намерениях в отношении меня, как носителя генного ключа. А в его осведомленности об «эпсилон» я уже не сомневался, иначе меня бы тут не было.
После приказа Хашигаки я задержался всего на секунду. Этого хватило, чтобы обменяться нечаянным взглядом с Саске. Дыхание перехватило ледяной удавкой – в его глазах читалось несгибаемое упрямство идти до конца, даже туда, откуда нет возврата.
Это было невыносимо! Я отвернулся и пошел за Шарком. Гигант опустил кресла у стены и кивнул на одно из них, приглашая сесть. Я не отреагировал, обошел его и прислонился плечом к стене. Сидеть в такой момент мог только хладнокровный любитель кровавых зрелищ, и таких в зале нашлось достаточно – все лидеры расположились на своих местах, чуть дальше выстроились их подручные с оружием наготове.
Неожиданно мимо меня прошел Ямато и устроился там, где я отказался. Его феноменальное спокойствие на несколько секунд отвлекло меня, но голос Итачи вернул меня к происходящему в центре большого зала.
- Надеюсь, ты не потерял форму, братишка. Было бы обидно убить тебя в первом же выпаде, - сухо протрещали слова Учихи. Он скинул пиджак прямо на пол и привычным движением высвободил свой цуруги из ножен. Его движения очень напоминали те, что я видел у Саске во время сражений, и это подтвердилось через мгновение. Младший, так же избавившись от тесного плаща и кобуры с «иерихонами», вытащил свой меч из петли на боку, в точности повторил манипуляции Итачи и принял боевую стойку, удерживая клинок в правой руке, а ножны в левой. Готовые к бою мечи были зеркальным отражением друг друга. Бой будет сложным – клинки оппонентов находились на одной линии.
- И не надейся! – самоуверенно огрызнулся младший Учиха. – Хотя я не обижусь, если ты сдохнешь сразу же!
Сплошной вызов – его самообладание трещало по швам. С таким Саске я не был знаком. И, будучи мастером меча, знал – не к победе ведет такое отношение к бою. Меня распирало желание крикнуть ему об этом, отрезвить его, вернуть ему прежнее хладнокровие, и я бы это сделал, если бы не уверенность, что мои слова разобьются о стену его ненависти. Жутко было ощущать эту накаленность – два равных противника, в прошлом ученик и учитель, кровные братья, сгустки чистой энергии, стоящие друг против друга в преддверии к смерти, возможно, смерти обоих.
Итачи тоже принял боевую стойку, но клинок отвел в сторону, будто приглашая к атаке.
- Ответь только на один вопрос, братишка… Давно ты принял последнюю дозу? – слова насмехались, но тон говорил о полной серьезности, даже о неком извращенном переживании со стороны более старшего за того, кого он воспитал.
- Тебя беспокоят такие мелочи, Итачи? – наигранное удивление Саске выразилось вздернутой вверх бровью. – Тебе ли не знать, каким количеством стимулятора ты меня снабдил перед турниром, и насколько его должно было хватить!
- Ответь! – не меняя интонации, потребовал старший.
Что за черт! Какой к дьяволу стимулятор?! Ни о чем таком я от Учихи не слышал. Да и не видел. И почему это так важно для Итачи именно перед боем? Мой мозг отказывался переваривать суть разговора.
- Неделю назад! – бросил Саске. – Удовлетворен?!
Итачи медленно вернул цуруги в боевую композицию и…


Саске

Ненавижу его внезапность! Он сорвался с места, волоча острие меча по паркету в отставленной назад руке. Я сосредоточился – однолинейный бой был моим слабым местом, о чем знал Итачи и сейчас пользовался в полной мере.
Неуловимый взмах, и мой цуруги зазвенел в ответ, отражая удар снизу, и еще один я поймал ножнами.
- Да. Теперь удовлетворен, - прямо в лицо заверил он и своими ножнами сделал подсечку, а меч пропустил горизонтально полу – пришлось кувыркнуться в сторону и отразить догоняющий колющий выпад в прыжке. Атаковать у него всегда получалось лучше, чем защищаться. Мне предстояло забрать у него инициативу атакующего, а это было не просто, этот гад был моим учителем и все мои действия мог просчитывать на несколько ходов вперед. Только новые техники могли сбить его с ритма, и такие у меня имелись, перенятые у Наруто и подогнанные к длинному мечу.
Я попытался разорвать дистанцию, отбежал, но он догнал, заставил меня подпрыгнуть, ударив мечом по ногам, и попытался сбить меня ножнами, но я успел опередить это. Ему пришлось низко пригнуться, чтобы не лишиться головы и руки. Он был истинным мастером, я знал, на что иду, но у меня было преимущество, хоть и небольшое. Он сам мне его подарил, после той первой настоящей схватки между нами, когда я все узнал о нем, о родителях, о себе – цепном псе родного брата.
Я два месяца валялся в больнице, заштопанный и перекроенный, с железками, заменившими мне часть изломанных костей рук и ключиц и сделавшими меня практически зависимым от препарата, созданного специально для этого случая Орочимару.
Стабилизатор – так его называл Итачи – создавал в моем теле необходимые химические связи в целях сохранения работоспособности вживленных механизмов, иначе они начинали отторгаться, а я терял над собой контроль – побочный эффект зависимости, почти как у натуральных наркоманов. Но, несмотря на существенный изъян, только благодаря этой формуле я мог существовать, в противном случае я был бы таким же калекой, каким был Пейн, а если бы совсем отказался от стабилизатора, однажды запустившего необратимые химические изменения – умер бы спустя месяц в муках. Конечно, я не проверял этого, но были случаи, как сегодняшний, когда между приемом очередной дозы проходило большее время, чем положено. Тогда я превращался в монстра, слепо следующего инстинкту и жаждущего убивать и крушить, о чем я не всегда помнил, зато хорошо запоминалась тупая невыносимая боль, преследующая меня в такие моменты и жуткая, ноющая в каждой мышце – после подобных происшествий. На моей памяти их было три – в каждом из них я убил всех, кто подвернулся, не разбирая пола, возраста, статуса и опасности. И этот препарат, как цепь, держал меня возле брата, делая меня послушной марионеткой в его руках, поскольку только он имел доступ к его источнику. К источнику моей жизни – формуле иммуногенного стабилизатора.
Но кроме возможности жить, как нормальный человек, которую давал мне стабилизатор, я обнаружил и другое свойство – он изменял мышцы, я мог увеличивать скорость передвижения и силу удара по своему желанию, но в ограниченных временем рамках. И брат об этом не знал, я обнаружил его позже и старался держать в тайне, рассчитывая использовать в бою, как козырь против более сильного противника, каким стал для меня Итачи.
Он ушел от удара, нацеленного на руку, прогнувшись чуть назад, отступил на шаг и якобы на мгновение потерял равновесие, ловя его быстрым взмахом руки с мечом. Но в действительности этот маневр содержал уловку, и я едва не пропустил ее. Она предназначалась для отвлечения от начала сильнейшего, пробивающего комбо, первые движения которого не просто скрыть, не пойди Итачи на трюк с открытой для атаки рукой.
Позабыл я за два с лишним года все ухищрения своего учителя или отсутствие тренировок с достойным противником так сказывались на моем мастерстве и внимательности. Однако я смог отразить все пятнадцать выпадов, из которых состояла сложная комбо-атака Итачи, а в финале наши лица оказались напротив в нескольких сантиметрах друг от друга. Скрещенные у самого основания клинки неприятно скрежетали от силы давление с двух сторон, но я не обращал на это внимания, сконцентрировавшись на взгляде бесчувственных глаз отцеубийцы. Мне до сих пор хотелось понять, какая причина послужила толчком к вырезанию собственного клана, словно бессловесных тварей на скотобойне. В единоличное владение секретной техникой древнего меча я верил не больше чем в сказку, а истины я мог и не узнать.
- Чего ты ждешь, Саске, - сквозь усилия, прохрипел брат, и в его глазах мелькнуло разочарование. Такое знакомое чувство обиды охватило меня под этим немым укором, я спохватился. Он все еще считает меня тем неразумным ребенком, которого он тренировал?
Не разрывая борьбы между мечами, я надавил сильнее, вынуждая сделать его шаг в сторону.
- Так и будешь играть со мной в поддавки? – понизив голос до шепота, спросил Итачи.
Так он хочет бой в полную силу?! Его осведомители оказались шустрее моих ожиданий.
- Покажи мне свои настоящие силы, Саске Учиха! – по его тонким губам проскользнула тень улыбки, но голос у него был прежний – бесцветный.
- Спешишь на тот свет, Итачи? Соскучился по родителям? – ухмыльнулся я, и еще разок толкнул его мечом.
Молниеносным движением он откинул ножны и свободной рукой схватил меня за рукав рубашки на плече, резко дернул, но нажима на мой цуруги не убрал. Я держал свой меч обратным хватом и прикрывался, выставив лезвие параллельно полу на уровне своей шеи, поэтому Итачи, будучи почти одного со мной роста свободно смог приблизить свое лицо к моему. Я почувствовал его дыхание на скуле и слова, впервые с отчетливой горечью:
- Ты даже не представляешь насколько, братишка! Но сначала… - его щека коснулась моей, и я оцепенел.
- Докажи мне свою способность нести бремя хранителя! Другого шанса разогреться у тебя не будет!
Я вздрогнул при упоминании последнего шанса, и он это почувствовал. Какого черта!
Но он резко отодвинулся, со скрежетом протянул свой меч по моему, словно смычком по струне, и отступил. В его виде не осталось и грамма того, что я видел вблизи. Прежний Итачи смотрел на меня холодно и бесстрастно. Он играл свою роль перед главами организации… теперь я в этом не сомневался. А я играл свою. Мы были на сцене в финальном акте, и должны были сыграть его на бис. Хорошо, будет вам финал, но на бис выйдет только один!
Я следил за братом, не отрываясь, и мне точно не показался его легкий одобрительный кивок перед новой атакой.


Наруто

Выдержать это зрелище, сохраняя хладнокровие, под силу, наверно, только богу смерти. А я дрожал. Сотрясался внутренне, взмок снаружи от сильно сжатых кулаков, от скрипа собственных зубов от перехватывающего при каждом соприкосновении мечей дыхания. Я боялся. И это было совершенной душевной пыткой, продолжавшейся уже больше десяти минут.
После удачно отраженного комбо, они сошлись вплотную, и Итачи о чем-то неслышно для меня говорил у самого уха брата. Они стояли так удачно, никто из «акацук» не видел лица Итачи, только я, Кисамэ и Ямато. Но, к сожалению, воспользоваться этой удачей мне было не суждено. Господи, ну почему я не умею читать по губам?!
Но вот бой продолжился. Старший вскинул меч и бросился в атаку, а Саске будто заклинило – он не двигался. Моя нервная система дала сбой, и оклик вырвался помимо моей воли:
- Саске!
Никто не обратил внимания на мой, срывающий на хрип возглас, но он достиг своей цели. Учиха пошевелился, сделал шаг назад и вдруг…
То, что произошло, вернуло меня в тупик между доками во время борьбы с Кабуто. Это был не Саске – вихрь, ураган, чистое безумие. Глаз не успевал следить, а сердце замирало при каждом повороте меча – меча, пляшущего одиночный танец в стиле пьяной китаянки. Это было одновременно красиво и непонятно. Ведь я не помнил ни одного случая, чтобы он тренировался или уточнял у меня элементы стиля. Да и когда? Мы были в зоне военных действий…
В памяти всплывал только один момент, после побега на вертолете с базы американцев. Но тогда у него была прострелена нога, и ему было бы сложно справляться со стилем, где важна гибкость и скорость, если почти невозможно. Была еще одна вероятность – он тренировался ночью, но при этом утром никогда не выглядел утомленным, без чего не обходятся выматывающие повторения боевых комбинаций. Я откровенно не понимал, как такое возможно – подстроить неподходящий стиль под длинный, пусть и обоюдоострый меч, и в совершенстве им овладеть за короткий отрезок времени. А если учесть отсутствие тренировок, поскольку мои догадки на этот счет были невероятнее одна другой, тогда происходящее сейчас в зале действо попадало в разряд экстраординарного феномена Учиха.
Звон металла участился, битва набрала критическую скорость, и тут Итачи отступил, практически выпорхнул из замкнутого круга, в который его заключил брат своим мечом и ножнами. Саске замер, наблюдая за задыхающимся противником со странным интересом, подобно коту, следящему за трепыханиями придушенной, издыхающей, но все еще пытающейся уползти мыши.
Итачи вскинулся, почти выровнял дыхание или сделал над собой усилие, и ровным тоном произнес:
- Слабак! Это все на что ты способен?
- Я хочу, чтобы ты мучился в десть раз сильнее, чем наши мать и отец! – глухо ответил Саске и двинулся к брату. А тот стоял боком всего в нескольких шагах от меня. Его рывок ни я, ни кто другой вообще не ожидал. Оказавшись рядом, он схватил меня за куртку, развернул и прижал спиной к груди, а меч лег мне на плечо в опасной близости от сонной артерии. Я был ошеломлен таким поворотом и ничего не соображал, только смотрел на остолбеневшего Саске, глаза которого расширились от ужаса.
- Так сделай это! Не вынуждай меня делать тебе больнее, Саске! – цуруги на моем плече качнулся в дрожащей ладони. Только сейчас я ощутил, насколько Итачи измотан. Он не держал меня, скорее держался за меня, а сиплое дыхание над моим ухом опаляло горячими выдохами. Он был на пределе, но отступать не спешил, а скорее всего и не собирался.
- Сделай это! Немедленно! Будь сильным! – выкрикнул он срывающимся голосом.
Я бы мог сбросить его хватку, но отчего-то стоял столбом, ожидая развязки. И она не замедлила себя показать, в сухом голосе Итачи, шепчущем мне прямо в ухо:
- Готовься, берсерк! Либо умри, либо убей! Они не должны этого получить! Запомни! Ни тебя, ни брата, никогда!
Он оттолкнул меня также внезапно, как и схватил, в тот самый момент, когда в глазах стоящего напротив Саске мелькнул оскал зверя. Истинного, такого знакомого и одновременного незнакомого дикого необузданного Зверя.
Я отшатнулся, чтобы не попасть под лавину с размахом рук, удлиненных мечом и ножнами до четырех метров, и неумолимо надвигающуюся на стоящего неподалеку Итачи. А тот усмехнулся, встретил едва уловимый выпад своим цуруги и ускользнул в сторону, принимая бой. Мне оставалось только изумленно взирать на того, кто полминуты назад чуть не падал от перенесенного перенапряжения, а сейчас пляшущего в танце с мечом как ни в чем не бывало.
Но это был иной, абсолютно другой бой. Того всплеска скорости и сюрпризов уже не было. Зато была сила. Неподъемная, уравновешенная, расчетливая, наполняющая каждый удар младшего Учихи. Он вбивал свой меч в клинок брата со звоном, от которого ломило виски. В какой-то из моментов мне показалось, что он попросту разрубит цуруги противника вместе с его владельцем, но Итачи, уже заметно пошатывающийся, вновь парировал и откланялся, пятясь к стене напротив сидящих наблюдателей. Почти достигнув ее, он опять удивил – больше всего этот ход напоминал шахматную рокировку, после чего спиной к стене стоял Саске, а меч Итачи оказался в правой руке. Клинки обоих были нацелены в сердце противника, а возникшая пауза отчетливо отдавалась пульсацией в пространстве.
Я ожидал действий со стороны младшего, который по виду мог сражаться еще очень долго. Но все получилось наоборот – Итачи, перехватив цуруги обеими руками, как это делают классические самураи, с криком ринулся на брата. Всего четыре быстрых шага, и крик оборвался, а из его спины выскользнуло окровавленное лезвие. Бесполезное оружие выпало из рук, печально звякнув, а его хозяин одной рукой вцепился в плечо, а другой в ладони брата, сжимавшие рукоять меча, удерживая себя на ногах. Все его последние действия напоминали больше ритуальное самоубийство, нежели полноценное нападение, а нежелание выпускать брата из хватки – на прощание. И это поведение решительно не состыковывалось с образом бессердечного злодея, каким его рисовали и Саске, и «Коноха». Я бы назвал эту сцену раскаянием и расплатой, особенно в свете сказанной мне фразы. И пусть я чувствовал облегчение, но путаница в заваренной Саске каше привела меня к выводу, что я наотрез отказывался понимать Учих. Нет ничего сложнее и опаснее игры с жизнью в шоги. А эти играли!

<a href="http://www.diary.ru/~Fanfiki/p169133783.htm?oam#more4">Оскал Зверя. Часть III: Неисправимые (главs 3 & 4)</a> Автор: [L]Kedra[/L] (Саске/Наруто, Неджи/Наруто; R; Экшн, драма; AU)

---

11.11.2011 в 10:44

Пишет  Udzumaki Naruto:

С просторов интернета,навеяно
Сессия приходит... Сессия приходит... Веселье приносит и вкус бодрящий, вкус пи*дюлей всегда настоящий...

***

Сессия приходит,сессия приходит,
Страх нам приносит
И ужас щемящий,
Сессии вкус всегда настоящий!

***

Жопа к нам приходит... Жопа к нам приходит... Жопа к нам приходит...
Сессия скоро... Веселье приносит студентам не спящим. Страх отчисленья
всегда настоящий!

---

-привет наташ)) можно вопрос по сметанину?как почтитать две строчки. 5 строка потери доходов , и 6 строка эффективный валовый доход?
-а че он не он лайн, у него бы спросил.
-у меня его нет в друзьях
-зато мне, кажется, что мы все у него в закладках.
И таки да!! Мне кажется я не ошибаюсь. Молоднявые преподы рулят.

---

Иногда, мне завидно, что кото-то может быть счастливей меня, но я и не подозреваю, что кто-то завидует моему счастью.

---

Крайне провальный день, в смысле проделанной работы, но зато я вылезла в люди. Сегодня с Хаку побывала на анимке. "рука-лицо". Ненавижу някающих детей)))) Они такие... дети что ли.. Все же я стараюсь терпимо к ним относиться, с некоторым снисхождением, но не более. Тем более я не представляю как с ними разговаривать на одном уровне. Что то внутри меня должно упасть ниже плинтуса((. Вовсе не значит что они маленькие букашки, а я вся такая фильдеперсовая, просто уже немного разное поколения. Мы с Пашкой заметили что уже старые)) Как пиздюк не стрельнешь сигаретку и не будешь ходить в штанишках и курточке, где копчик на ружу, лишний раз не постоишь на морозе, да бы не отморозить чего где не надо. По счастливой случайности зашли к Интеграл, полапала всякие браслетики и бусики!!! Янтарь, коралл, жемчуг. Попробовала фиолетовую помаду. Потом завалилась к Лео. Коршные последние тусовочные новости. И у меня появилось много лоскуточков. Важная вещь в домашней пошивочной.
Еще у меня есть огромное желание найти применение 3-х кольцевому креналину.